Часть пятая. Несколько лет в абсолютно ином
Глава 1. Шум прибоя будущего
Во время оккупации Парижа в квартале Эколь жил старый оригинал, одевавшийся, как буржуа XVII века, не читавший ничего, кроме Сен-Симона, обедавший при свечах и игравший в кости. Он выходил из дому только к бакалейщику и булочнику, в капюшоне, закрывавшем напудренный парик, в панталонах, из-под которых виднелись черные чулки и башмаки с пряжками. Волнение Освобождения, стрельба, народные движения возмущали его. Ничего не понимая, но возбужденный страхом и яростью, он вышел однажды утром на свой балкон с гусиным пером в руке, с жабо, трепетавшим на ветру, и закричал страшным и сильным голосом пустынника: «Да здравствует Кобленц!» Его не поняли; видя его чудаковатость, возбужденные соседи инстинктивно чувствовали, что старичок, живущий в другом мире, связан с силами зла; его крик показался немецким, к нему поднялись, взломали дверь, его оглушили, и он умер.
В то же утро у Инвалидов обнаружили стол, тринадцать кресел, знамена, одеяния и кресты последней ассамблеи рыцарей Тевтонского ордена, неожиданно прерванной. И первый танк армии Леклерка, прошедший через Орлеанские ворота, — окончательный признак германского поражения. Его вел Анри Ратенау — дядя которого, Вальтер, был первой жертвой нацизма.
В этот час совсем юный капитан, участник Сопротивления, пришедший захватить префектуру, велел набросать соломы на ковры большого кабинета и составить винтовки в козлы, чтобы почувствовать себя живущим в образах первой прочитанной им книги по истории.
Так цивилизация в определенный исторический момент, как человек, находящийся во власти величайшего волнения, вновь пережила тысячи отдельных мгновений своего прошлого, непонятно почему избранных и, по-видимому, в столь же непонятной последовательности.
Жироду рассказывал, что, уснув на секунду в амбразуре траншеи, ожидая часа, когда он должен был идти сменить товарища, убитого в разведке, он был разбужен покалываниями в лицо: ветер распахнул одежду мертвеца, раскрыл его бумажник и развеял его визитные карточки, уголки которых ударились о щеки писателя. В это утро освобождения Парижа визитные карточки эмигрантов Кобленца, революционных студентов 1850 года, великих мыслителей — немецких евреев и братьев-рыцарейкрестоносцев — летали по ветру, далеко разносившему стоны и Марсельезу.
* * *
Если потрясти корзинку с шариками, на поверхности все шарики окажутся в беспорядке, вернее — в порядке, зависимом от трения, контроль над которым бесконечно сложен, — но такой порядок позволит нам увидеть бесчисленные странные встречи, которые Юнг назвал многозначительными совпадениями. Великое изречение Жака Рижье может быть применено к цивилизациям и к их историческим моментам: «С человеком случается не то, что он заслуживает, а то, что на него похоже». Школьная тетрадь Наполеона заканчивается такими словами: «… Святая Елена, маленький остров».
Очень жаль, что суждения историка о переписи и об исследовании многозначительных совпадений недостойны его науки, — а ведь эти встречи имеют смысл и неожиданно приоткрывают дверь в другую плоскость Вселенной, где время не имеет линейного характера. Его наука отстала от науки вообще, которая в изучении человека и материи демонстрирует нам все уменьшающееся расстояние между прошлым, настоящим и будущим. Все более тонкие ограды отделяют нас в саду судьбы от сохранившегося «вчера» и от вполне сформировавшегося «завтра». Наша жизнь, как говорит Ален, «открыта в широкие пространства».
* * *
Есть маленький цветок «саксифраго», исключительно хрупкий и красивый. Его иначе называют «отчаянием художника». Но он уже не приводит в отчаяние ни одного художника с тех пор, как фотография и многие другие открытия освободили живопись от забот о внешнем сходстве. Художник сегодня уже не усаживается перед букетом, как он это делал прежде. Его глаза видят иное, совсем не букет, его модель служит для него предлогом для самовыражения посредством расцвеченной поверхности, выражения действительности, скрытой от глаз профанов. Он пытается вырвать у творения его тайну. Прежде он удовлетворился бы воспроизведением того, что видит непосвященный, скользя по всему небрежным отсутствующим взглядом. Он удовлетворился бы воспроизведением успокаивающей видимости и некоторым образом участвовал бы в общем обмене мнениями относительно внешних признаков действительности. Похоже, как историк, так и художник вовсе не эволюционировали в течение этого полувека, и наша история фальшива — как фальшивы были бы женская грудь, кошечка или букет под кистью, застывшей на принципах 1890 года.
«Если наше поколение, — говорит один молодой историк, — намерено со всей ясностью изучать прошлое, то ему потребуется сначала сорвать маски, под которыми остаются неузнанными те, кто делает нашу историю… Беспристрастные усилия, совершенные фалангой историков в пользу простой правды, являются сравнительно недавними».
У художника 1890 г. были свои моменты «отчаяния». Что же говорить об историках настоящего времени? Большая часть современных фактов подобна «саксифраго»: они стали отчаянием историка.
Безумный самоучка, окруженный несколькими мономанами, отверг Декарта, отмел гуманистическую культуру, растоптал разум, призвал Люцифера и завоевал Европу, чуть было не завоевав весь мир. Марксизм укоренился лишь в одной стране, которую Маркс считал бесплодной в смысле революционных возможностей. Лондон едва не погиб под градом ракет, которые могли предназначаться для завоевания Луны. Размышления о пространстве и времени закончились изготовлением бомбы, которая смела двести тысяч человек за три секунды и угрожает смести самое историю. Саксифраго! Историк начинает беспокоиться и сомневаться в том, что его искусство может найти практическое применение. Он посвящает свой талант оплакиванию того, что не в состоянии больше заниматься этим искусством. Это же мы видим и в других науках и искусствах, когда они задыхаются: писатель в десяти томах размышляет над бессилием языка, врач в пятилетнем курсе медицины объясняет, что болезни излечиваются сами собой. История переживает один из таких моментов.
Г-н Раймонд Арон, отбрасывая наскучивших ему Фукидида и Маркса, констатирует, что ни человеческих страстей, ни экономики не достаточно для того, чтобы определить развитие общества. «Совокупность причин, определяющих совокупность следствий, — сокрушается он, — превосходит человеческое понимание».
Г-н Боден признает: «История — чистая страница, которую люди вольны заполнять, как им заблагорассудится».
А г-н Рене Груссе возносит к пустым небесам почти отчаянную, хотя и прекрасную песню: «Разве история — или то, что мы называем историей — смена империй, сражений, политических революций, дат, по большей части кровавых? Признаюсь вам, что я не верю этому и что мне хочется при виде школьных учебников вычеркнуть из них добрую четверть… Подлинная история — это не история передвижения границ взад и вперед. Это история цивилизации. А цивилизация — это, с одной стороны, прогресс техники, а с другой — прогресс духовного состояния. И можно спросить, не является ли политическая история в значительной степени историей паразитической. Подлинная история — с точки зрения материальной — это история техники, замаскированная политической историей, угнетающей ее, узурпирующей ее место и даже название. Но в еще большей степени подлинная история — это история духовного прогресса человечества. Функция человечества — помогать человеческому духу освобождаться, осуществлять свои устремления, помогать человеку, как говорят индийцы в своей замечательной формуле, становиться тем, что он есть. Поистине: кажущаяся, видимая, поверхностная история — не более чем склад солонины. Если бы история была только этим, оставалось бы только закрыть книгу и пожелать угасания в нирване… Но я хочу верить, что буддизм солгал и что история — не это…»
* * *
Физик, химик, биолог, психолог — все они за эти пятьдесят лет получили чувствительные удары, нацеленные в различные «саксифраго». Но сегодня они не слишком беспокоятся об этом. Они работают, они движутся вперед. Скорее наоборот — сейчас эти науки исключительно жизнеспособны. Сравните путаные построения Шпенглера или Тойнби со стремительными, как поток, продвижениями ядерной физики. История не зашла в тупик.
Причины этого, несомненно, многочисленны, но особо значительной нам кажется следующая: В то время как физик или психоаналитик решительно отбросили даже мысль о том, что действительность их полностью устраивает, и сделали выбор в пользу реальности фантастического, историк остался запертым в пределах картезианства. Ему отнюдь не чуждо известное малодушие вполне политического характера.
Говорят, что счастливые народы не имеют истории. Но народы, не имеющие историков — вольных стрелков и поэтов — более чем несчастны: они задушены, преданы.
Пренебрегая фантастическим, историк порой невольно совершает фантастические ошибки. Если он марксист, то предвидит крушение американской экономики в тот момент, когда Соединенные Штаты достигают высшей степени стабильности и могущества. Если он капиталист, то предсказывает экспансию коммунизма на Запад в тот момент, когда в Венгрии происходит восстание. В то же время в других науках предсказание будущего, основанные из данных настоящего, удается все в большей и большей степени.
Исходя из миллионной доли грамма плутония, физик-ядерщик проектирует гигантский завод, который будет функционировать именно так, как предусмотрено. Исходя из нескольких снов, Фрейд осветил человеческую душу так, как ее еще никогда не освещали. Это потому, что Фрейд и Эйнштейн совершили вначале колоссальное усилие воображения. Они силой мысли создали действительность, совершенно отличную от общепринятой. Исходя из этой воображаемой проекции, они установили совокупность фактов, которые затем были проверены опытом.
«Именно в области науки мы узнаем, как огромна странность мира», — говорит Оппенгеймер.
Мы убедились в том, что допущение странности может обогатить и историю.
Мы вовсе не претендуем на то, чтобы придавать историческому методу способность преобразования, которой мы ему желаем. Но мы надеемся, что наш небольшой очерк, который вы прочтете ниже, может оказать маленькую услугу будущим историкам. Либо притяжением, либо отталкиванием. Мы хотели, взяв за объект исследований один из аспектов гитлеровской Германии, указать приблизительное направление исследований, пригодное и для других объектов. Мы прибили указательные стрелки к тем деревьям, которые были у нас под рукой, но не утверждаем, что приспособили для указок весь лес.
* * *
Мы старались собрать факты, которые «нормальный» историк отбросил бы с гневом или ужасом. По прекрасному выражению Бориса Ренара, мы на время стали «любителями необыкновенного и летописцами чудес». Такого рода работа не всегда легка для ума. Порой мы успокаивали себя, думая, что тератология, или исследование уродов, прославившая профессора Вольфа вопреки подозрительности «разумных» ученых, осветила многие аспекты биологии. Нас поддержал и другой пример: пример Чарлза Форта, этого хитроумного американца, о котором мы рассказывали раньше.
В этом-то «фортианском» духе мы и вели наши исследования событий недавней истории. Так, нам не показался недостойным внимания факт, что основатель националсоциализма действительно верил в появление сверхчеловека.
* * *
23 февраля 1957 года, в Богемии, водолаз искал тело студента, утонувшего в Чертовом озере. Он всплыл на поверхность, бледный от ужаса, не в состоянии вымолвить ни слова. Когда к нему вернулся дар речи, он сообщил, что увидел под холодными тяжелыми водами озера призрачную шеренгу немецких солдат в форме, обоз запряженных телег. «О, ночь, что за почерневшие воины?!» В известном смысле мы тоже ныряли в Чертово озеро. В анналах Нюрнбергского процесса, в тысячах книг и журналов, в личных свидетельствах мы почерпнули целую коллекцию странностей. Мы построили наш материал на основе гипотезы, которую, быть может, так и не удастся довести до уровня теории, — но крупный английский писатель (хотя и мало известный у нас) Артур Мейчен выразил ее весьма сильно: «Вокруг нас существуют таинства зла, как существуют и таинства добра, а наша жизнь и все наши действия протекают, я думаю, в мире, о котором мы не подозреваем, полном пещер, теней и обитателей мрака».
Человеческая душа любит день. Ей случается также любить и ночь с таким же пылом, и эта любовь может доводить людей, как и целые общества, до преступных и гибельных действий, явно противоречащих разуму, но тем не менее объяснимых, если смотреть на них под определенным углом зрения. Мы уточним это, передав слово Артуру Мейчену.
* * *
В этой части нашей работы мы хотели дать сырой материал невидимой истории. Мы — не первые. Джон Бьюкенен уже сигнализировал о страшных подземных течениях под историческими событиями. Германский энтомолог Маргарет Бовери, говоря о людях с той же объективной холодностью, с какой она говорит о наблюдаемых ею насекомых, написала «Историю предательства в двадцатом веке», первый том которой озаглавлен «Видимая история», а второй — «Невидимая история».
Но о какой невидимой истории идет речь? Этот термин полон ловушек. Видимое так богато и, в общем и в целом, так мало исследовано, что в нем всегда можно найти факты, оправдывающие любую теорию. Так, известны бесчисленные объяснения истории тайными действиями евреев, франкмасонов, иезуитов или международных банков. Эти объяснения кажутся нам примитивными. Кроме того, мы остерегались смешать то, что мы называем фантастическим реализмом, с оккультизмом, и тайные пружины действительности — с детективным романом (однако мы много раз замечали, что действительности не хватает достоинства: она избегает романтического, но нельзя отбрасывать факты под тем предлогом, что они как раз и кажутся взятыми именно из детективного романа).
И мы принимаем самые странные факты при том условии, что сможем удостоверить их подлинность. Порой мы предпочитали показаться искателями сенсации или людьми, позволяющими увлечь себя вкусом к странному, чем пренебречь тем или иным аспектом, который может показаться безумным. Результат нисколько не похож на общепринятые портреты нацистской Германии. Мы в этом не виноваты — объектом нашего изучения была серия фантастических событий. Непривычно, но логично предполагать, что за этими событиями может скрываться необыкновенная действительность. Почему история должна иметь по сравнению с другими современными науками привилегию объяснять удовлетворительно для разума решительно все явления? Наш портрет, разумеется, не соответствует общепринятым представлениям, к тому же он фрагментарен. Мы не хотели ничем жертвовать ради связности. Этот отказ жертвовать фактами ради связности — совсем недавняя тенденция в истории, как и тенденция правдивости: «Иногда будут встречаться проблемы и пробелы: читатель должен будет думать, что сегодняшний историк отказался от старинной концепции, в силу которой истина бывает достигнута только тогда, когда использованы без прорех и без остатков все части головоломки, которые нужно сложить в определенном порядке. Идеал исторического произведения перестал быть для историка красивой, полной и вполне гладкой мозаикой; он стал как бы полем раскопок с его видимым хаосом, где наслоены друг на друга непонятные находки, коллекции незначительных предметов, относящихся к другой эпохе, и, от случая к случаю, — поддающиеся восстановлению прекрасные ансамбли и произведения искусства. И все это надо постигнуть».
Физик знает, что такое ненормальные, исключительные, пульсирующие энергии: они позволили открыть распад урана и таким образом вступить в бесконечную область изучения радиоактивности. Вот и мы отыскали пульсации необыкновенного.
* * *
Книга лорда Рассела Ливерпульского «Краткая история преступлений нацистской войны», опубликованная через одиннадцать лет после победы союзников, поразила французских читателей своим чрезвычайно сдержанным тоном. Возмущение, обычное при рассказе об этих фактах, уступило место попытке объяснения. В этой книге ужасные факты говорят сами за себя, но читатель замечает, что понять причины такого количества гнусностей невозможно, несмотря на свидетельства фактов. Выражая это ощущение, один известный специалист писал в газете «Монд»: «Возникает вопрос, каким образом все это оказалось возможным в двадцатом веке и в странах, считавшихся самыми цивилизованными в мире».
Странно, что такой вопрос, существеннейший, первоочередной, задается историкам через двенадцать лет после обнаружения всех архивов. Но задаются ли они на самом деле этим вопросом? Едва ли. По крайней мере, все происходит так, как если бы они постарались поскорее забыть о таком шокирующем вопросе, повинуясь установившемуся общественному мнению. Таким образом, случается, что историк свидетельствует о своем времени тем, что отказывается писать историю. Едва написав: «Возникает вопрос, каким образом…», он спешит сманеврировать так, чтобы такой вопрос не мог быть поставлен: «Вот, — добавляет он тотчас, — что делает человек, когда он открыт беспрепятственному влиянию своих инстинктов, развязанных и систематически извращаемых».
Странное историческое объяснение — такое упоминание о тайне нацизма с помощью солидных подпорок обычной морали! Однако это единственное объяснение, которое было нам дано, — точно широкий заговор, создавший самые фантастические страницы современной истории, можно свести к самому начальному уроку, иллюстрирующему мораль о дурных инстинктах. Можно сказать, что на историю оказывают большое давление, чтобы свести ее к крошечным размерам условной рационалистической мысли.
«Между войнами, — замечает один молодой философ, — не имея возможности распознать, какой языческий ужас развевает вражеские знамена, антифашисты не смогли предсказать ненавистную им возможность победы Гитлера на выборах».
Редки были голоса — к которым, кроме всего прочего, никто просто не прислушивался, — заявлявшие под германским небом в тридцатые годы о том, происходит «подмена ломаным крестом креста Христова, полное отрицание Евангелия».
Мы не утверждаем, что полностью воспринимаем Гитлера как антихриста. Мы не думаем, что такого восприятия достаточно для полного освещения фактов. Но определение нацизма как явления, противопоставившего себя христианству, по крайней мере поднимает нас до уровня, с которого уже можно судить об этом исключительном моменте истории.
Проблема именно в этом. Мы не будем защищены от нацизма или от каких-то иных форм люциферовского духа, с помощью которого фашизм набросил тень на весь мир, если не попытаемся осознать самые фантастические аспекты его авантюры и не бросим ей вызов.
Между гитлеризмом — трагической карикатурой на люциферовское честолюбие, и ангельским христианством, также имевшим свою карикатуру в социальных формах; между искушением достигнуть уровня сверхчеловека, взять небо штурмом, и искушением сослаться на идею или на Бога, чтобы перешагнуть через человечность; между призванием зла и призванием добра, равно великими, глубокими и тайными; между огромными противоречиями, движением человеческой души и, несомненно, коллективной несознательности — разыгрываются трагедии, о которых условная история не дает полного отчета. Кажется, что она совершенно отказывается осознать это, как бы из страха помешать спокойному сну обществ. Кажется, что историк, пишущий о нацистской Германии, не желает знать, кем же был разбитый враг. В этом его поддерживает общее мнение, потому что описание разгрома подобного врага со знанием дела требует такого понимания мира и человеческих судеб, которое соответствует масштабу победы. Легче думать, что злобным маньякам в конце концов помешали вредить и что в конечном счете добрые люди всегда правы. Верно, — это злобные маньяки. Но не в том смысле, не в той степени, как это понимают «добрые люди». Условный антифашизм был, кажется, изобретен победителями, нуждавшимися в прикрытии своей пустоты. Но пустота втягивает в себя окружающее.
* * *
Доктор Энтони Лаутон из Лондонского океанографического института опустил кинокамеру на глубину 4500 м возле берегов Ирландии. На фотографиях очень ясно различимы отпечатки ног неизвестного существа. После ужасающего снежного человека в воображение людей, усилив их любопытство, проник его брат, ужасающий морской человек, неведомое существо глубин. Для наблюдений, которыми занимаемся мы, история в известном смысле подобна «старику океану, пугающему подводный объектив».
Раскапывать невидимую историю — занятие весьма полезное для ума. Таким путем освобождаются от вполне естественного страха перед непонятным, страха, который так часто парализует знание. Мы старались противостоять этому страху перед невероятным во всех областях хотя бы постольку, поскольку он относится к действиям людей, к их верованиям или к достигнутому ими. Так мы изучили некоторые работы оккультного отдела германской осведомительной службы. Этот отдел составил, например, длинный доклад о магических свойствах колоколен Оксфорда, препятствовавших, по его мнению, прицельной бомбардировке. О том, что это заблуждение, говорить не приходится; но это заблуждение было распространено среди умных и ответственных людей. И то, что этот факт освещает многие аспекты видимой и невидимой истории, само по себе говорит о многом.
* * *
Для нас события нередко имеют право на существование независимо от разумных соображений, и силовые линии истории могут быть такими же невидимыми и одновременно такими же реальными, как силовые линии магнитного поля.
Можно пойти и дальше. Мы не отважились углубиться в ту область, куда, как мы надеемся, история будущего углубится с помощью куда более совершенных средств, чем наши. Мы пытались применить к истории принцип «акаузальных (непричинных) связей», недавно предложенный физиком Вольфгангом Паули и психологом Юнгом. Именно этот принцип я имел в виду, когда говорил о совпадениях. Для Паули и Юнга события, независимые друг от друга, могут иметь связи, хотя и не причинные, но тем не менее весьма важные в масштабе человечества. Это — «многозначительные совпадения», «знаки», в которых ученые усматривают явление «синхронности», обнаруживающее своеобразные связи между человеком, временем, пространством, которые Клодель великолепно назвал «торжеством случайностей».
Одна больная лежала на диване психоаналитика Юнга. Ее угнетало тяжелое расстройство нервной системы, но анализ не продвигался вперед. Пациентка, скованная своим крайне реалистическим умом, цеплявшаяся за некий род ультралогики, была непроницаема для аргументов врача. Юнг снова приказывал, предлагал, умолял: — Не старайтесь ничего понять, а просто расскажите мне свои сны.
— Мне снился жук, — ответила дама сквозь зубы. В этот миг что-то ударилось о стекло. Юнг открыл окно, и в комнату влетел прекрасный золотой жук, жужжа надкрыльями.
Потрясенная пациентка наконец обрела внутреннюю свободу, и анализ действительно начался; и так продолжалось до полного излечения.
Юнг часто приводит этот правдивый случай, похожий по форме на арабскую сказку. Мы думаем, что в истории человечества, как и в истории человека, есть немало золотых жуков.
* * *
Сложная доктрина «синхронности», отчасти построенная на наблюдении таких совпадений, возможно, могла бы изменить понимание истории. Наше честолюбие не заходит так далеко и так высоко. Мы хотим только привлечь внимание к фантастическим аспектам действительности. В этой части нашей работы мы занимались разысканием и объяснением известных совпадений, по нашему мнению — примечательных. Допускаем, что кому-то они могут показаться совсем не такими.
Применяя наше понятие «фантастической реальности» к истории, мы занимались подбором. Мы выбирали факты, порой малозначительные, но отклоняющиеся от причинной связи, потому что в известной мере как раз от этих отклонений мы и ждали объяснения многого. Отклонения Меркурия на несколько секунд достаточно, чтобы разрушить здание физики Ньютона и доказать справедливость Эйнштейна. Нам кажется, что некоторые обнаруженные нами факты могут сделать необходимым пересмотр картезианской картины истории.
Можно ли использовать этот метод для предсказания будущего? Нам случалось мечтать и об этом. В «Человеке, который был Четвергом» Честертон описывает бригаду политической полиции, специализировавшейся в области поэзии. Покушения удалось избежать, потому что один полицейский понял смысл сонета. В прихотливых шутках Честертона кроются значительные истины. Течение мыслей, не замечаемое патентованным наблюдателем, равно как и писания и труды, на которые не обращает внимания социолог; социальное значение фактов, представляющихся слишком незначительными и слишком спорными, говорят, быть может, о будущих событиях вернее, чем крупные, явно заметные факты и значительные видимые движения мыслей.
Отличавший нацизм климат страха, который никто не мог предвидеть, был предсказан в страшных рассказах германского писателя Ганса Гейнца Эверса, автора «Мандрагоры» и «В царстве ужаса», ставшего впоследствии официальным поэтом режима и написавшего песню «Хорст Вессель». Нет ничего невозможного в том, что иногда романы, стихи, картины, статуи, к которым относятся с пренебрежением даже специалисты-критики, дают нам точный образ завтрашнего мира.
Данте в «Божественной комедии» точно описывает Южный Крест, — созвездие, невидимое в северном полушарии, хотя ни один путешественник того времени не мог его наблюдать. Свифт в «Путешествии на Лапуту» указывает размеры и периоды обращения двух спутников Марса, неизвестных в те времена. Когда американский астроном А. Холл, открывший их в 1877 г., заметил, что их измерения соответствуют указаниям Свифта, он был охвачен своего рода паникой и назвал их Фобос и Деймос — «страх» и «ужас». (Он был испуган еще и тем, что эти спутники появились неожиданно. Через более крупные телескопы, чем тот, которым располагал Холл, их до него не обнаружили. Но похоже, что он просто был первым, кто в эту ночь рассматривал Марс. После запуска спутника сегодняшние астрономы начинают писать, что, быть может, речь идет об искусственных спутниках, запущенных в тот день, когда их наблюдал Холл. Об этом упоминал Роберт С. Ричардсон из лаборатории Маунт Паломар в «Сообщении о положении Марса» в 1964 г.).
В 1896 г. английский писатель М. Чиел опубликовал новеллу, где рассказывал о банде чудовищных преступников, разоряющих Европу, убивающих людей, которых они считают вредными для прогресса человечества, и сжигающих их трупы. Он озаглавил эту новеллу… «С.С.»! Гете писал: «Грядущие события отбрасывают свои тени назад». Возможно, в произведениях о человеческой деятельности, чуждой тому, что мы зовем «движением истории», в тех произведениях, которые не привлекают общего внимания, мы как раз и найдем полное выражение этого прибоя будущего.
* * *
Фантастические события история стыдливо прикрывает холодными и механическими объяснениями. В момент рождения нацизма Германия была родиной точных наук. Германская методичность, германская логика, германская точность и научная добросовестность пользовались всемирным уважением. «Герр профессор» так и просился на карикатуру, но он был окружен почтением именно за те его положительные качества, которые вызывали смех. Однако именно в этой среде свинцового картезианства из крошечного очага с невероятной скоростью распространялась бессвязная и почти безумная доктрина, В стране Эйнштейна и Планка стали исповедовать «арийскую физику», «расовую науку». В стране Гумбольдта и Геккеля стали говорить о расах. Мы думаем, что такие явления нельзя объяснять экономической инфляцией. Это неподходящий задник для подобного балета. Нам показалось гораздо более действенным направить поиски в сторону некоторых странных культов и ошибочных космогоний, которыми до сих пор пренебрегали историки. Это пренебрежение очень странно. Космогонии и культы, о которых мы будем говорить, пользовались в нацистской Германии официальным покровительством и одобрением, они сыграли сравнительно большую духовную, научную, социальную и политическую роль. Благодаря такому заднику можно гораздо лучше понять танец.
Мы ограничились лишь одним моментом германской истории. Чтобы выделить фантастическое в современной истории, мы могли бы с таким же успехом показать, например, вторжение азиатских идей в Европу в тот момент, когда европейские идеи вызывают пробуждение народов Азии. Вот явление, так же сбивающее с толку, как неевклидово пространство или парадоксы атомного ядра. Автор условной истории, «ангажированный» социолог, не видит или отказывается видеть эти глубинные движения, не соответствующие тому, что он называет «движением истории». Такие люди невозмутимо продолжают анализировать и предсказывать судьбы людей, не похожие ни на самих людей, ни на таинственные невидимые знаки, которыми они обмениваются со временем, пространством и судьбой.
«Любовь, — говорит Жак Мардони, — это гораздо больше, чем любовь». В ходе наших исследований мы приобрели уверенность в том, что история — это гораздо больше, чем история. Эта уверенность — тонизирующее средство. Вопреки возрастающей тяжести фактов общественной жизни и возрастающей угрозе, направленной против человеческой личности, мы видим, что ум и душа человечества продолжают зажигать то там, то здесь свои огни, которые отнюдь не ослабевают. Хотя коридоры истории становятся, повидимому, очень узкими, мы уверены, что человек не потеряет в них нить, связывающую его с необъятностью мира. Эти образы близки к образам Гюго, но они хорошо выражают наши впечатления. Мы приобрели эту уверенность, углубляясь в действительность: в ее недрах скрыто фантастическое и, в известном смысле, благое.
Хоть мрачные машины и в движеньи,
Но не пугайтесь этого, мой друг…
Когда педанты, нудно отмечают
Холодную механику, из коей
Должны как будто вытекать событья,
То наши души шепчут из подполья:
«Быть может так, но есть ведь и иное…»
Предисловие к «Наполеону из Ноттинг-Хилла»,
г. К.Честертон, 1898 г.
Глава 2. Борьба богов существует?
В статье, опубликованной «Трибюн де насьон», французский историк проявляет вполне типичное недомыслие в рассуждениях, как только речь заходит о гитлеризме. Анализируя работу «Разоблаченный Гитлер», написанную доктором Отто Дитрихом, состоявшим в течение двенадцати лет начальником службы прессы фюрера, г-н Пьер Казенёв пишет: «Д-р Дитрих слишком часто удовлетворяется словом, которое он постоянно повторяет и которое в наш позитивистский век не позволяет объяснить феномен Гитлера. «Гитлер, — говорит он, — был человеком демоническим, находившимся во власти бредовых националистических идей». Что значит «демонический»? И что значит «бредовые»? В средние века Гитлера назвали бы «одержимым». Но сегодня? Либо слово «демонический» вообще ничего не означает, либо оно означает «одержимый демоном». Но что такое демон? Верит ли д-р Дитрих в существование дьявола? Нужно же все-таки понять друг друга. Лично меня слово «демонический» никак не удовлетворяет. А слово «бредовые» — тем более. Сказавший «бред» имел в виду психическое заболевание: маниакальный бред, меланхолический бред, мания преследования. В том, что Гитлер был психопатом и даже параноиком, никто не сомневается, но психопаты и параноики спокойно ходят по улицам. Отсюда есть известное расстояние до более или менее систематизированного бреда, наблюдения и диагноз которого должны были внутренне определить данную личность. Другими словами, ответствен ли Гитлер за свои действия? По-моему — да. И вот почему я исключаю слово «бред», как и слово «демонический»: демонология не имеет больше в наших глазах исторической ценности».
Мы не удовлетворимся объяснением д-ра Дитриха. Судьба Гитлера и судьба великого современного народа, оказавшегося под его руководством, не могли быть описаны на основании одной лишь констатации бреда и демонической одержимости. Но мы не можем удовлетвориться и критикой историка из «Трибюн де насьон». Гитлер, уверяет он, был клиническим сумасшедшим. И демонов не существует. Поэтому не следует освобождать его от ответственности. Это верно. Но наш историк, кажется, приписывает магические свойства понятию «ответственность». Едва он упомянул о ней, как фантастическая история гитлеризма уже кажется ему ясной и сведенной к масштабам века позитивизма, в котором, как он утверждает, мы живем. Но эта операция ускользает от разума точно так же, как операция Отто Дитриха. В самом деле, термин «ответственность», как показывают современные крупные политические процессы, в нашем языке представляет собой подмену того, чем была «демоническая одержимость» для средневековых судов.
Если Гитлер не был ни сумасшедшим, ни одержимым — что вполне возможно, — то история нацизма остается необъяснимой. Необъяснимой в свете «позитивистского века». Психология показывает нам, что действия человека, внешне как бы не зависящие друг от друга, могут иметь связи, хотя и не причинные, но весьма многозначительные в масштабе человечества. Эти действия, на первый взгляд рациональные, в действительности управляются силами, о которых он сам не знает, или которые связаны с символизмом, совершенно чуждым обычной логике. Мы знаем, с другой стороны, что демоны не существуют, но что есть нечто иное, чем видение, называемое средневековым. В истории гитлеризма — или, вернее, в некоторых аспектах этой истории — все происходит так, как если бы главенствующие идеи ускользали от обычной исторической критики и как если бы нам, чтобы понять их, следовало отказаться от нашего позитивистского понимания вещей и совершить усилие, чтобы войти в мир, где картезианский разум перестает сочетаться с действительностью.
Мы постараемся описать эти аспекты гитлеризма, потому что, как верно заметил г-н Марсель Рей в 1939 г., война, которую Гитлер навязал миру, была «манихейской войной, или, как говорит Писание, Битвой Богов». Речь не идет, разумеется, о битве между фашизмом и демократией, между понятиями либерального и авторитарного общества. Это экзотеризм сравнения. Но есть и эзотерическая сторона. К. С. Льюис, профессор в Оксфорде, заявил в 1937 г. в одном из своих символических романов, «Молчание Земли», о начале войны за овладение человеческой душой; ужасная материальная война — только внешняя ее форма. Он вернулся затем к этой мысли в двух других книгах — «Переландра» и «Мерзейшая мощь». Последняя книга Льюиса называется «Пока мы лиц не обрели». В этом большом поэтическом и пророческом рассказе мы находим восхитительную фразу: «Боги говорят с нами лицом к лицу только тогда, когда у нас самих есть лицо». Эта Битва Богов, которая развертывалась позади видимых событий, не закончена на нашей планете, но поразительный прогресс человеческого знания за несколько лет придает ей другие формы. В то время как двери знания начинают приоткрываться в бесконечное, важно уловить смысл этой борьбы. Если мы хотим сознавать себя сегодняшними людьми, т.е. современниками будущего, нам нужно иметь точное и глубокое понимание момента, когда фантастика начинает распускать паруса в действительности. Этот-то момент мы и будем изучать.
* * *
«В конечном счете, — говорит Раушнинг, — каждый немец стоит одной ногой в Атлантиде, где он ищет лучшую родину и лучшее наследие. Эта двойная природа немцев, эта способность к раздвоению, позволяющая им одновременно жить в реальном мире и проецировать себя в мир воображаемый, с особенной силой проявилась в Гитлере и дает ключ к пониманию его магического социализма».
И Раушнинг попытался объяснить себе восхождение к власти этого «великого жреца тайной религии», убедить себя. что много раз в истории «целые нации впадали в необъяснимое возбуждение. Они предпринимали походы флагеллантов (религиозные аскеты-фанатики, проповедовавшие публичное самобичевание ради искупления грехов (прим. ред.). Их сотрясала пляска святого Витта. Национал-социалисты, — заключает он, — это пляска святого Витта XX века».
Но откуда пришла эта странная болезнь? Он нигде не нашел удовлетворительного ответа. «Его самые глубокие корни остаются в скрытых областях».
Эти-то скрытые области нам и кажется целесообразным исследовать. И нам послужит проводником не историк, а поэт.
Глава 3. Неведомый великий гений
«Два человека, которые читали Жана-Поля Туле и встретились поговорить (скорее всего, в баре), воображают, что это является признаком аристократизма» — писал сам Туле. Случается, что великое держится на булавочных головках. Благодаря этому очаровательному юному писателю, безвестному, несмотря на усилия нескольких ревнителей, до нас дошло имя Артура Мэйчена, едва ли знакомое во Франции хотя бы двум сотням людей.
Поиски позволили нам удостовериться, что произведения Мэйчена, составляющие более 30 томов («Анатомия табака», 1884; «Великий бог Пан», 1895; «Дом души», 1906; «Холм мечтаний», 1907; «Великий выбор», 1915; «Ужас», 1917; «Тайная слава», 1922; «Странные пути», 1923; «Лондонское приключение», 1924; «Чувственное чудо», 1926; «Зеленый круг», 1933; «Священный ужас», 1946, и — посмертно — «Рассказы о страшном и сверхъестественном», 1948), по остроте мысли, несомненно, выше произведений Уэллса. (Мэйчен и сам сознавал это: «Г-н Уэллс, о котором вы говорите, несомненно, очень способный человек. Я даже поверил, что он — нечто большее». Это фраза из письма к Ж.- П.Туле.).
Продолжая наши поиски в связи с Мэйченом, мы наткнулись на английское общество посвященных, состоящее из высоких умов. Это общество, которому Мэйчен обязан решающим внутренним опытом и лучшими плодами своего вдохновения, не известно даже специалистам, И, наконец, некоторые тексты Мэйчена, в частности — тот, который мы предложим вашему вниманию, полностью освещают редко употребляемое понятие зла, совершенно необходимое для понимания тех аспектов современной истории, которые мы исследуем в этой части нашей книги.
* * *
Однако прежде чем перейти к сути дела, мы расскажем вам об этом любопытном человеке. И начнем с маленькой литературной истории, связанной с малоизвестным французским писателем Туле. Это закончится широко раскрытой подземной дверью, за которой еще дымятся останки мучеников и развалины нацистской трагедии, потрясшей весь мир.
Пути фантастического реализма, как мы увидим еще раз, не похожи на обычные пути познания.
Третьего ноября 1897 года некий друг Жана-Поля Туле, «несколько склонный к оккультным наукам», дал ему прочесть роман совершенно неизвестного тридцатичетырехлетнего английского писателя «Великий бог Пан». Эта книга о языческом мире первобытных людей, еще не окончательно исчезнувшем, ужившемся с благоразумием и порой являющем среди нас своего бога, потрясла Туле и заставила его заняться литературным трудом. Он стал переводить «Великого бога Пана» и, заимствовав у Мэйчена его декорацию кошмара — чащу, где прячется Великий бог Пан, — написал свой первый роман «Господин дю Пор, общественный человек».
«Господин дю Пор» был опубликован в конце 1898 г. и не имел никакого успеха. Это произведение отнюдь не было значительным. И мы ничего не знали бы о нем, если бы г-н Анри Мартино, крупный знаток Стендаля и друг Туле, не вздумал двадцать лет спустя переиздать этот роман за свой счет. Дотошный историк и преданный друг, Анри Мартино стремился доказать, что «Господин дю Пор» был книгой, вдохновленной чтением Мэйчена, но все же оригинальной. Это он привлек внимание нескольких ученых к Артуру Мэйчену и его «Великому богу Пану», выкопав из могилы забвения скудную переписку между Туле и Мэйченом (Анри Мартино. «Артур Мэйчен и Туле». Неизданная переписка. «Меркюр Де Франс», N 4, январь 1938; Анри Мартино «Ж.-П.-Туле и Артур Мэйчен, «Господин дю Пор» и «Великий бог Пан». Изд-во «Диван», Париж) Для Мэйчена и его огромного таланта все так и ограничилось одной из литературных дружеских связей.
В феврале 1899 г. Жан-Поль Туле, старавшийся на протяжении года опубликовать свой перевод «Пана», получил от автора письмо на французском языке: «Дорогой собрат! Значит, с «Великим богом Паном» в Париже ничего не получается? Если это так, то я действительно «пропал» в отношении этой книги, потому что я питал надежду на французских читателей. Я надеялся, что если бы отведали «Великого бога Пана» в его французских одеждах и сочли хорошим, я бы, возможно, нашел там своего читателя! Здесь все усилия бесплодны. Я пишу, пишу неотрывно, но получается совершенно так же, как если бы я писал средневековые инкунабулы, и мои произведения по-прежнему не находят издателя. У меня в ящике стола лежит маленький томик очень коротких сказок, названный мною «Украшения из нефрита». «Очаровательна книжечка, — сказал издатель, — но опубликовать ее совершенно невозможно». Есть также роман «Сад Авалона», нечто на шестьдесят пять тысяч слов. «Это безукоризненное искусство, — сказал добрый издатель, — но это будет шокировать нашу английскую публику». И сейчас я работаю над книгой, которая останется, я уверен, в том же чулане! Возможно, мой дорогой собрат, вы найдете кое-что очень трагическое (или, вернее, трагикомическое) в этих приключениях английского писателя; но, как я сказал, у меня были надежды на ваш перевод моей книги».
«Великий бог Пан» был, наконец, напечатан в журнале «Ла плюм» в 1901 г., а затем, заботами этого журнала, отдельным изданием (переизданная в 1938 г. Эмилем Полем с предисловием Анри Мартино, это единственная книга Мэйчена во Франции. Книга прошла незамеченной).
И только Метерлинк был поражен: «Всячески благодарю за публикацию этого прекрасного и своеобразного произведения. Думаю, что здесь впервые сделана попытка соединить традиционную, т. е. сказочную, магическую фантастику с новой научной и что из этого смешения родилось самое волнующее произведение, какое я знаю, потому что оно затрагивает одновременно и наши воспоминания, и наши надежды».
* * *
Артур Мэйчен родился в 1863 г. в Уэлсе, в Карлсон-он-Аск, крошечной деревушке, бывшей резиденции двора короля Артура, откуда рыцари Круглого стола отправлялись на поиски чаши Грааля. Зная, что Гиммлер в годы войны организовал экспедицию для поиска этой священной чаши, и пытаясь осветить тайную нацистскую историю, мы наткнулись на текст Мэйчена, обнаружив затем, что писатель появился на свет Божий именно в этой деревушке, колыбели вагнеровских тем. И мы лишний раз сказали себе, что совпадения носят светящиеся одежды — для умеющего видеть.
Мэйчен еще в молодые годы поселился в Лондоне и жил там в страхе, как Лавкрафт в Нью-Йорке. В течение нескольких месяцев он служил рассыльным в магазине, потом учителем, но убедился, что не способен зарабатывать на жизнь в обществе. Он стал писать, находясь в крайней материальной нужде и в состоянии полного истощения. Долгое время он жил переводами: «Мемуары Казановы» в двадцати томах за 30 шиллингов в неделю — и так в течение двух лет.
После смерти отца-священника он получил скромное наследство и, ненадолго обретя хлеб и кров, продолжал свой труд со все возрастающим ощущением, что «огромный духовный залив отделяет его от других людей» и что его все неодолимей влечет жизнь «тайного Робинзона Крузо».
Его первые книги в жанре фантастики были опубликованы в 1895 г. Это «Великий бог Пан» и «Малый свет». Он утверждал в них, что Великий Пан не умер и что силы зла в магическом смысле этого слова не перестают докатываться до некоторых из нас, чтобы провести на другую сторону мира. В том же ключе были опубликованы в следующем году «Белый порошок» и самое значительное из написанных им произведений, настоящий шедевр «Тайная слава».
В тридцать шесть лет, после двенадцати лет совместной жизни, он потерял любимую жену: «За эти двенадцать лет мы не разлучались и на двенадцать часов; поэтому можете себе представить, что я вынес и что мне по-прежнему приходится выносить ежедневно. Если у меня и осталось желание увидеть некоторые свои рукописи изданными — то лишь для того, чтобы иметь возможность на каждой написать: «Власть души — милость Божья». Он безвестен, он живет в нищете, его сердце изранено. Через три года, в тридцать девять лет, он отказывается от литературной деятельности и становится странствующим актером.
«Вы говорите, что вам не хватает смелости, — пишет он Туле, — но у меня ее нет совсем. Так мало, что я не пишу более ни строчки и думаю, что не напишу никогда. Я теперь стал странствующим комедиантом: я взошел на подмостки и сейчас играю в «Кориолане».
Он скитается по Англии с шекспировской труппой сэра Фрэнка Бенсона, затем присоединяется к труппе Сент-Джеймсского театра. Незадолго до первой мировой войны, будучи вынужден оставить театр, он, чтобы существовать, немного занимается журналистикой. Он не пишет никаких книг. В суматохе Флит-стрит, среди коллег по работе, его странная фигура задумчивого человека, его медлительность и приветливость ученого вызывают улыбку.
Для Мэйчена, как следует из всех его произведений, «человек создан из тайны для тайн и видений». Действительность — это сверхъестественное. Внешний мир малопоучителен — по крайней мере если не смотреть на него как на вместилище умов; понастоящему полезными можно считать разве лишь те книги, которые посвящены поискам вечной истины. Критик Филипп ван Дорен Стерн говорит: «Возможно, в фантастических рассказах Мэйчена больше глубоких истин, чем во всех графиках и статистиках мира».
Литературный успех принес Мэйчену очень странное приключение. За несколько недель он стал знаменитостью, — но удар, который он от этого получил, привел его к решению покончить с писательством.
Журналистика его тяготила, а писать только для себя у него больше не было желания. Разразилась война. Нужна была героическая литература. И в это время, хотя он вовсе не писал в таком жанре, «Ирвинг Ньюс» заказала ему рассказ. Он написал его, как говорится, «спустя рукава», но все же в своей обычной манере. Это были «Лучники». 20 сентября 1914 г., на следующий день после отступления из Мокса, газета его опубликовала. Мэйчен выдумал эпизод боя: св. Георгий в сверкающей кольчуге, во главе ангелов, которые были древними лучниками Азинкура, приходит на помощь британской армии. И десятки солдат написали в газету: этот господин Мэйчен ничего не выдумал. Они своими глазами видели под Моксом ангелов св. Георгия, влившихся в их ряды. Они могли засвидетельствовать это своим честным словом. Таких писем было опубликовано много, и Англия, жадная до чудес в такой опасный для нее момент, взорвалась. Мэйчен страдал от безвестности, пытаясь раскрыть тайну реальности. А на сей раз он взбудоражил всю страну смелой выдумкой. Или, быть может, скрытые силы так часто поднимались и принимали ту или иную форму по призыву его воображения, будучи связаны с глубокой истиной, что на этот раз сработали без его ведома? Более двенадцати раз Мэйчен повторял в газетах, что его рассказ был чистейшей выдумкой, — но никто и никогда ему не верил. Незадолго до смерти, более чем через тридцать лет, глубоким старцем, он непрерывно возвращался к этой экстравагантной истории с ангелами из Мокса.
Несмотря на то, что он стал знаменит, книга, написанная им в 1915 г., не имела никакого успеха. Это «Великое возвращение», эссе-размышление о Граале. Затем в 1922 г. появилась «Тайная слава», критика современного мира в свете религиозного опыта. В шестьдесят лет он начал оригинальную автобиографию в трех томах. У него было несколько поклонников в Англии, но он умирал с голоду. В 1943 г. (ему было восемьдесят лет) Бернард Шоу, Макс Бирбон и Т. С. Эллиот образовали комитет, чтобы собрать средства, которые избавили бы Мэйчена от неумолимой перспективы — встретить свою кончину в приюте для бедняков. Он ушел из жизни мирно, в маленьком домике в Букингэмшире, в 1947 г. Его всегда восхищала одна фраза Мюрже. В «Жизни богемы» художник Марсель не имеет даже постели. «На чем же вы спите?» — спросил у него хозяин. «На Провидении», — отвечал Марсель.
Около 1880 г. во Франции, Англии и Германии образовались общества посвященных, тайные «герметические» ордена, объединявшие могущественных лиц. История этого постромантического мистического кризиса пока еще не описана, но вполне того заслуживает. В ней можно было бы найти происхождение многих крупных течений мысли, определивших течения политические.
В письмах Артура Мэйчена в Жану-Полю Туле можно встретить два странных пассажа: В 1899 г.: «Когда я писал «Пана» и «Белый порошок», я не думал, что столько странных событий могло бы когда-нибудь произойти в реальной жизни и даже что они вообще могли бы произойти. Но с тех пор и совсем недавно в моей жизни имели место испытания, совершенно изменившие мою точку зрения на этот счет… Теперь я убежден, что на Земле нет ничего невозможного. Едва ли следует добавлять, что, по моему мнению, ни одно из этих испытаний не имеет отношения к таким обманам, как спиритизм или теософия. Но я верю, что мы живем в мире великой тайны, совершенно поразительных вещей, о которых не подозреваем».
В 1900 г.: «Одна вещь может вас позабавить: я послал «Великого бога Пана» одному адепту, завзятому «оккультисту», которого встретил… под розой] «Книга является неопровержимым доказательством, что мыслью и созерцанием вы достигли известной степени посвящения независимо от орденов и испытаний», — вот что он мне написал». Кто этот адепт? И какие это испытания? В другом письме, после приезда Туле в Лондон, Мэйчен пишет ему: «Г-н Уайт, которому вы очень понравились, шлет вам привет».
Имя того. о ком упоминает Мэйчена и кто удостаивал своим посещением лишь весьма немногих, и привлекло наше внимание. Уайт был одним из лучших историков алхимии и специалистом по Ордену Розы и Креста.
Вот к чему привели наши поиски сведений о любопытных связях Мэйчена, когда один из наших друзей принес нам серию сообщений о существовании в Англии в конце XIX века и начале XX века тайного общества посвященных, вдохновляемого розенкрейцерами (он публиковал свои сообщения во втором и третьем номерах журнала «Башня святого Иакова», в 1956 г. под именем Пьера Виктора: «Герметический орден Золотой Зари»).
Итак, это общество называлось «Золотая Заря». Оно состояло из нескольких наиболее блестящих умов Англии — и Артур Мэйчен был одним из его адептов.
«Золотая Заря», основанная в 1887 г., происходила от английского общества розенкрейцеров, созданного за двадцать лет до того Робертом Вентуортом-младшим; она вербовала своих членов среди мастеров-каменщиков (масонов). Общество розенкрейцеров состояло из 144 членов,среди которых был даже Бульвер-Литтон, автор «Последних дней Помпеи».
«Золотая Заря», численность которой была еще меньше, поставила своей практической целью магические церемонии и получение власти и знаний, доступных посвященным. Руководителями были Будмэн, Мейтерс и Рене Десткотт («Посвященный», о котором Мэйчен говорил Туле в своем письме от 1900 г.). «Золотая Заря» была в контакте со сходным германским обществом, а некоторые ее члены входили позднее в знаменитое антропософское движение Рудольфа Штайнера, потом — в другие влиятельные движения донацистского периода. Мастером «Золотой Зари» был Алистер Кроули, совершенно необыкновенный человек, один из наиболее крупных умов того «нового язычества», следы которого мы обнаруживаем в Германии.
После смерти Будмэна и отставки Десткотта Великим Мастером «Золотой Зари» стал С. Л. Мейтерс, который руководил ею некоторое время из Парижа, где женился на сестре Лнри Бергсона.
Находясь во главе «Золотой Зари», Мейтерс был замещен знаменитым поэтом Иитсом, получившим позднее Нобелевскую премию.
Иитс принял имя «Брат Демон — Бог Наоборот». Он председательствовал на собраниях в шотландском костюме, в черной маске, с золотым кинжалом у пояса.
Артур Мэйчен принял имя «Филус Акварти». Только одна женщина вошла в «Золотую Зарю» — Флоренс Фарр, директриса театра и близкая подруга Бернарда Шоу. Там можно также было найти писателей Блэквуда, Стокера, автора «Дракулы», и Сакса Ромера, равно как и Пека, шотландского астронома, президента Королевской Академии. Кажется, что эти высокие умы были отмечены «Золотой Зарей» навсегда. По их собственному признанию, их мировоззрение изменилось, и практика, которой они занимались, не переставала казаться им действенной и достойной похвалы.
Некоторые тексты Артура Мэйчена воскрешают знание, забытое большей частью людей, хотя и необходимое для правильного понимания мира. Даже для неподготовленного читателя беспокоящая истина просвечивает между строками этого писателя. Когда мы решили процитировать вам некоторые страницы Мэйчена, мы еще ничего не знали о «Золотой Заре». Хоть мы и сохранили все пропорции и наше спасительное смирение, здесь с нами произошло то же, что происходит с самыми великими жонглерами: от равных по ловкости рук их отличает то, что во время их лучших упражнений предметы начинают жить самостоятельно, ускользают от их воли, проявляют непредвиденную удаль. Так и нас обогнало магическое. Мы искали в поразившем нас тексте Мэйчена общее освещение аспектов нацизма, — показавшихся нам более значительными, чем все сказанное официальной историей. Нетрудно заметить, что нашу систему поддерживает неумолимая логика, которая могла бы на первый взгляд показаться ошибочной. В известном смысле мало удивительного в том, что эта информация приходит к нам от члена общества посвященных, явно отмеченного печатью «ново-язычества».
Глава 4. Грех — это попытка взять небо штурмом
Вот этот текст — введение в новеллу под заглавием «Белый народ». Новелла, написанная после «Великого бога Пана», вошла в сборник, который был опубликован после смерти Мэйчена и назывался «Рассказы об ужасном и сверхъестественном». «Амброз Бирс сказал: — Колдовство и святость — вот единственная реальность. Магия оправдывает себя в детях: они едят корки хлеба и пьют воду с гораздо большей радостью, чем та, которую испытывает эпикуреец. — Вы говорите о святых? — Да. И о грешниках тоже. Я думаю, что вы впадаете в ошибку, характерную для тех, кто ограничивает духовный мир самыми высшими областями. Извращенные существа тоже составляют часть духовного мира. Обычный человек, плотский и чувственный, никогда не будет настоящим святым. И настоящим грешником — тоже. Мы по большей части просто противоречивые создания и, в общем, не заслуживаем внимания. Мы следуем нашим путем по повседневной грязи, не понимая глубинного значения вещей, и поэтому добро и зло в нас идентичны — случайны, незначительны.
— Значит, по вашему мнению, настоящий грешник — это аскет, как и настоящий святой? —Тот, кто велик в добре, как и во зле, оставляет несовершенные копии и идет к совершенным оригиналам. Для меня нет никакого сомнения: святейшие из святых никогда не совершали добрых дел в обыденном смысле слова. А с другой стороны — существуют люди, опустившиеся до дна пропасти зла, но за всю свою жизнь никогда не совершившие того, что мы называем «дурным делом».
Он на мгновение вышел из комнаты. Котгрейв повернулся к своему другу и поблагодарил его за то, что он представил его Амброзу.
— Он великолепен, — сказал он. — Никогда не слышал ничего столь хлесткого.
Амброз вернулся снова с запасом виски и щедро налил обоим. Свирепо критикуя секту воздерживающихся, себе он налил стакан воды. Он стал было продолжать свой монолог, но Котгрейв прервал его: — Ваши парадоксы чудовищны. Человек может быть великим грешником, и тем не менее не делать ничего дурного? Ну и ну! — Вы очень ошибаетесь, — возразил Амброз. — Я никогда не занимаюсь парадоксами. Я бы очень хотел, чтобы мне это удавалось… просто я сказал, что человек может быть большим знатоком бургундских вин и при этом никогда не пить их наспех в кабаке. Вот и все, и это скорее трюизм, чем парадокс, не так ли? Ваша реакция вызвана отсутствием какого бы то ни было представления о том, чем может быть грех. О, конечно, есть связь между Грехом с большой буквы и действиями, считающимися дурными: убийством, воровством, адюльтером и т.д. Точно так же заблуждаются буквально все: мы, следуя примеру остальных, привыкли на все смотреть через социальные очки. Мы думаем, что человек, который причиняет зло — нам или нашим соседям — это дурной человек. И он действительно дурной — с социальной точки зрения. Но можете ли вы понять, что Зло в своей сущности есть что-то уединенное, страсть души? Средний убийца как таковой — вовсе не грешник в подлинном смысле этого слова. Это просто опасное животное, от которого мы должны избавиться, чтобы спасти свою шкуру. Я бы сказал, что он хищник, а не грешник.
— Все это кажется мне довольно странным. — Ничуть. Убийца убивает по негативным, а не позитивным причинам: ему не хватает чего-нибудь, что имеют не-убийцы. Зло же, наоборот, полностью позитивно. Но позитивно в другом смысле. И оно редко. Безусловно, подлинных грешников меньше, чем святых. Что же касается тех, кого вы называете преступниками, — то это существа, которые, конечно, нам мешают, и у общества есть причины их остерегаться. Но между их антиобщественными действиями и Злом есть заповедное пространство, поверьте мне! Было уже поздно. Друг, приведший Котгрейва к Амброзу, несомненно, уже слышал все это. Он слушал со скучающим видом и немного лукавой улыбкой, но Котгрейв начал думать, что «помешанный» был, может быть, мудрецом.
— Знаете, вы меня страшно заинтересовали, — сказал он. — Значит, вы думаете, что мы не понимаем подлинной природы Зла? — Мы его переоцениваем. Или недооцениваем. С одной стороны, мы называем грехом нарушение правил общества, социальных табу. Это абсурдное преувеличение. С другой стороны, мы придаем такие огромное значение «греху», состоявшему в том, что посягают на наше имущество и на наших жен; при этом мы совсем теряем из виду то ужасное, что есть в подлинных грехах.
— Но тогда что же такое грех? — спросил Котгрейв. — На ваш вопрос я должен буду ответить вопросом. Что вы почувствовали, если бы ваша кошка или собака заговорила с вами человеческим голосом? Если бы запели розы в вашем саду? Если бы камни на дорогах вдруг стали увеличиваться у вас на глазах? Так вот, эти примеры могут дать вам представление о том, что такое действительный грех.
— Послушайте, — сказал третий участник беседы, остававшийся до сих пор равнодушным, — вы, кажется, оба спятили. Я пошел домой. На трамвай я опоздал, и теперь придется идти пешком.
Амброз и Котгрейв после его ухода лишь поглубже уселись в креслах. Свет ламп побледнел в холодном дыхании раннего утра.
— Вы меня удивляете, — сказал Котгрейв. — Я никогда не думал об этом. Если это действительно так, то нужно все перевернуть. Тогда, по-вашему, суть греха в том…
— … чтобы захотеть взять небо штурмом! — подхватил Амброз. — Грех состоит для меня в стремлении проникнуть запретным способом в другую, высшую сферу. Поэтому вы должны понять, отчего он так редок. Слишком мало людей и вправду желает проникнуть в другие сферы, будь они высокими или низкими, дозволенными или запретными. Святых мало. А грешников — в том смысле, как я это понимаю — еще меньше. И гениальные люди (принадлежащие порой и к тем, и к другим) — тоже редки… Но, может быть, много труднее стать великим грешником, чем великим святым.
— Потому что грех сугубо противоположен нашей природе? — Совершенно точно. Святость также требует большого усилия, но это усилие совершается на пути, который когда-то был естественным. Речь идет о том, чтобы вновь обрести экстаз, ведомый человеку до грехопадения. Но грех — это попытка добиться экстаза и знания, которые никогда не были даны человеку, и тот, кто пытается их получить, становится демоном. Я вам сказал, что простой убийца — не обязательно грешник. Это верно, что грешник порой бывает убийцей. Мне приходит на память, например, Жиль де Ретц. Видите ли, если добро и зло равным образом вне досягаемости современного человека, общественного и цивилизованного, то зло недосягаемо для него в еще более глубоком смысле. Святой старается вновь обрести утраченный дар; грешник стремится к тому, чем он никогда не обладал. В общем, он вновь повторяет грехопадение.
— Вы католик? — спросил Котгрейв. — Да.
— Тогда что вы думаете о текстах, где называют смертным грехом то, что вы относите к незначительным преступлениям? — Заметьте, пожалуйста, что в этих текстах моей религии всякий раз появляется слово «маг», которое кажется нам ключевым. Мелкие преступления, называемые грехами, названы так лишь потому, что речь идет о магах. Потому что маги пользуются человеческими недостатками, рожденными материальной и социальной жизнью, как орудиями для достижения своей мерзкой цели. Позвольте мне сказать вам вот что: наши чувства, высшие чувства, до такой степени притупились, мы до того насыщены материализмом, что, наверное, даже не распознали бы подлинное зло, если бы нам довелось с ним встретиться.
— Но разве мы все равно не почувствовали бы некоторый ужас? Тот ужас, о котором вы упомянули сейчас, предлагая мне вообразить поющие розы? — Если бы мы были существами естественными — да. Дети и некоторые женщины ощущают этот ужас. Но у большей части наших современников условности, цивилизация и образование заглушили и затемнили природу. Порой мы можем узнать зло по его ненависти к добру — вот и все, причем чисто случайно. В действительности же Иерархи Ада проходят среди нас незамеченными.
— Вы думаете, что они сами не осознают зла, которое воплощают? — Да, я так думаю. Подлинное зло в человеке — как святость или гений. Это экстаз души, ускользающий от сознания. Человек может быть бесконечно, ужасающе дурным и не подозревать об этом. Но, повторяю, зло в подлинном смысле слова встречается редко. Думаю, что оно даже становится все реже.
— Я стараюсь следить за вашей мыслью, — сказал Котгрейв. — Вы хотите сказать, что подлинное Зло — это, по сути, нечто иное, чем то, что мы обычно называем злом? — Точно так. Жалкий тип, подогретый алкоголем, возвращается домой и ударами ноги убивает жену и детей. Это убийца. И Жиль де Ретц — тоже убийца. Но вы понимаете, какая пропасть их разделяет? Слово в обоих случаях одно и то же, но смысл его совершенно различен. Несомненно, такое слабое сходство существует между всеми «социальными» грехами и подлинными духовными грехами, но в одном случае речь идет о тени, а в другом — о реальности. Если бы вы хоть немного разбирались в теологии, то должны были бы меня понять.
— Честно говоря, я никогда не уделял внимание теологии, — признался Котгрейв. — Сожалею об этом, но, возвращаясь к нашей теме, скажите: вы думаете, что грех — это нечто оккультное, тайное? — Да. Это адское чудо, так же, как святость — чудо сверхъестественное. Подлинный грех опускается до такого уровня, что мы даже не можем подозревать его существования. Он — как самая низкая нота органа, такая низкая, что никто ее не слышит. Порой бывают промахи, падения, и они приводят в сумасшедший дом или к еще более ужасным развязкам. Но ни в коем случае не следует смешивать это с социальными злодеяниями. Вспомните апостола: он говорил о «другой стороне» и делал различия между благодетельными поступками и милосердием. Можно все раздать бедным и не обладать милосердием, можно избежать всех грехов и тем не менее быть созданием зла.
— Странная психология! — сказал Котгрейв. — Но в этом что-то есть. Так по-вашему, настоящий грешник мог бы отлично сойти за безобидный персонаж? — Конечно. Подлинное Зло не имеет ничего общего с обществом. И Добро тоже. Думаете ли вы, что получите «удовольствие» в компании св. Павла? Думаете ли вы, что достигнете «взаимопонимания» с сэром Галахадом? Это относится как к грешникам, так и к святым. Если вы встретите настоящего грешника и распознаете в нем грех, то, несомненно, будете поражены ужасом. Но, быть может, и не окажется никакой внешней причины, чтобы этот человек вам «не понравился». Наоборот — вполне возможно, что если вам удастся забыть о его грехе, Вы найдете его обхождение приятным. И все же!.. Нет, никто не сможет угадать, насколько ужасающе подлинное Зло!.. Если бы розы и лилии в саду вдруг запели этим рождающимся утром, если бы мебель в этом доме зашагала в процессии, как в сказке Мопассана! — Я рад, что вы вернулись к этому сравнению, — сказал Котгрейв, — потому что хотел спросить у вас: чему соответствует в человечестве эта воображаемая удаль вещей, о которой вы говорите? Еще раз — что же такое грех? Хотелось бы наконец услышать конкретный пример. Амброз впервые заколебался.
— Я уже сказал, что подлинное Зло встречается редко. Материализм нашей эпохи, сделавший много для того, чтобы упразднить святость, сделал, быть может, еще больше, чтобы упразднить зло. Мы находим Землю такой комфортабельной, что у нас нет желания ни подниматься, ни опускаться. Все происходит так, как если бы специалист по аду свел бы его к чисто археологическим работам.
— Тем не менее мне кажется, что ваши исследования уже дошли до настоящего времени? — Я вижу, что вы действительно заинтересовались. Что ж, признаюсь, я и в самом деле собрал некоторые документы…
Глава 5. Против природы и против бога
Земля полая. Мы живем внутри нее.
Звезды — ледяные глыбы. Множество лун уже упало ни землю. И наша тоже упадет. Вся история человечества объясняется борьбой между огнем и льдом.
Человек еще не завершен. Он стоит на пороге грандиозной мутации, она даст человеку то могущество, которое древние приписывали богам. В мире уже существует несколько особей нового человека, явившихся, быть может, из-за пределов времени и пространства.
Возможно, есть связи с Властелином Мира, «Королем Ужаса», царствующем в городе, скрытом где-то на Востоке. Те, кто подпишет с ним договор, на тысячелетия изменят жизнь на Земле и придадут смысл судьбе человечества.
Таковы «научные теории» и «религиозные» концепции, питавшие зарождавшийся нацизм, в них верил Гитлер, верили члены группы, куда он входил; эти теории и концепции в значительной мере определили социальные и политические факты недавней истории. Это может показаться экстравагантным. Объяснение современной истории, даже частично исходя из таких идей и верований, может показаться омерзительным. Но мы думаем, что раскрытие правды никогда не может быть омерзительным.
* * *
Известно, что нацистская партия открыто и даже шумно провозгласила себя антиинтеллектуальной, что она жгла книги и отвергала физиков-теоретиков, относя их к «юдомарксистским» врагам. Менее известно, во имя какого объяснения мира она отбросила официальные западные науки. Еще менее известно, на какой концепции человека остановился нацизм, по крайней мере — в умах некоторых его главарей. Если бы это было известно, то последняя мировая война была бы правильнее понята в рамках великих духовных конфликтов: история вновь обрела бы дыхание «Легенды Веков».
«Нас предают анафеме как врагов разума, — говорил Гитлер. — Ну да, мы такие и есть. Но в гораздо более глубоком смысле, которого буржуазная наука никогда не могла себе представить в своей идиотской гордости». Это приблизительно то же, что заявил Гурджиев своему последователю Успенскому после того, как осудил науку: «Мой путь — это путь развития скрытых возможностей человека. Он против природы и против Бога».
Эта мысль о скрытых возможностях человека весьма существенна. Она часто ведет к отрицанию науки и презрению к обычным людям. Для тех, кто покорен этой мыслью, реально существуют очень немногие. Быть — это значит быть совершенно отличным от всех. Обычный человек, человек в естественном состоянии — только личинка, и Бог христиан — всего-навсего пастырь личинок.
Доктор Вилли Лей, один из самых крупных в мире специалист в области ракет, в 1933 году бежал из Германии. От него мы узнали о существовании в Берлине незадолго до возникновения нацизма маленькой духовной общины, представляющей для нас реальный интерес.
Эта тайная община была основана буквально по описанию из романа Бульвер-Литтона «Раса, которая нас вытесняет». В романе описаны люди, чья психика развита гораздо более нашей. Они приобрели власть над самими собой и над вещами, что сделало их подобными богам. Сейчас они еще скрываются. Они живут в пещерах в центре Земли. Они скоро выйдут оттуда, чтобы властвовать над нами. Это все, что, казалось, знал об этом д-р Вилли Лей. Он добавлял, улыбаясь, что члены общины верили, будто они знают некоторые тайны, необходимые для изменения расы, чтобы стать равными людям, скрывающимся в глубине Земли. Методы сосредоточения, целая система внутренней гимнастики для того, чтобы преобразить себя. Упражнения начинались с созерцания яблока, разрезанного пополам… Мы продолжаем поиски.
Это берлинское общество называлось «Сверкающая ложа» или «Общество Вриля». Вриль — это огромная энергия, лишь бесконечно малую часть которой мы используем в повседневной жизни, это мера нашей возможной божественности. Тот, кто становился хозяином Вриля, становился хозяином над самим собой, над другими и над всем миром (идея «вриля» первоначально появилась в произведении французского писателя Жаколио, консула Франции в Калькутте при Второй Империи). Кроме этого больше нечего и желать. И к этому должны быть направлены все наши усилия. Все остальное относится к официальной психологии, морали, религии, смотря по обстоятельствам. Мир переменится. Властители выйдут из-под земли. Если у нас не будет с ними союза, если мы тоже не будем властителями, то окажемся в числе рабов, в навозе, который послужит удобрением для того, чтобы цвели новые города.
«Сверкающая ложа» имела друзей среди теософов и в группах розенкрейцеров. По словам Джека Вельдинга, автора любопытной работы «Семеро в Шпандау», к этой ложе принадлежал также Карл Гаусхофер. Нам придется много говорить о ней, и будет видно, что приход Гаусхофера в «Общество Вриля» далеко не случаен.
* * *
Читатель, может быть, вспомнит, что мы обнаружили за английским писателем Артуром Мейченом английское общество посвященных «Золотая Заря». Это новоязыческое общество, в которое входили крупные умы, родилось из английского общества розенкрейцеров, основанного Уэнтвортом Литтлом в 1967 г. Литтл был связан с германскими розенкрейцерами. Он вербовал 144 своих адепта из видных масонов. Одним из этих адептов стал Бульвер-Литтон.
Бульвер-Литтон, гениальный эрудит, стал всемирно известен благодаря роману «Последние дни Помпеи». Он, несомненно, не ожидал, что один из его романов десятки лет спустя вдохновит в Германии группу донацистских мистиков. Тем не менее, в таких произведениях, как «Раса, которая нас вытесняет» или «Паннония», он намеревался обратить внимание на реальность духовного мира и особенно — адского мира. Он считал себя посвященным. Пользуясь правом романиста — правом на вымысел, он выражал уверенность в том, что есть существа, обладающие сверхчеловеческим могуществом. Эти существа вытеснят нас и приведут избранников человеческой расы к грандиозной мутации.
Нужно остерегаться этой идеи мутации расы. Мы вновь найдем ее у Гитлера, и она не угасла до сих пор. (Целью Гитлера было не установление расы господ и не завоевание мира; для него это были только средства для осуществления «великого дела», о котором мечтал Гитлер; подлинной же целью было дело созидания, «божественное» дело, биологическая мутация, результатом которой должно было стать восхождение человечества, «появление человечества героев, полубогов, сверх-человеков»). Нужно остерегаться также идеи «Высших Неизвестных». Ее находят во всех черных мистических уровнях Востока и Запада. Жившие под землей или прибывшие с других планет, великаны, подобные спящим в золотых панцирях в тибетских монастырях, или существа, безобразные и ужасные: такие, какими их описал Лавкрафт. Эти «Высшие Неизвестные», о которых говорится в люциферовских обрядах язычников, — существуют ли они? Когда Мейчен говорит о мире Зла, «полном пещер и обитателей мрака», он обращается к другому миру, тому, где человек общается с Высшими Неизвестными; он говорит об этом как адепт «Золотой Зари». Нам кажется несомненным, что Гитлер разделял это верование. Более того, он считал, что имеет связь с «Высшими».
Мы уже упоминали «Золотую Зарю» и германское «Общество Вриля». Теперь поговорим о группе Туле. Мы не настолько безумны, чтобы пытаться объяснить историю действиями обществ посвященных. Но мы увидим любопытный факт: вместе с нацизмом над нами в течение нескольких лет царил «иной мир». Он был побежден. Но он не умер. Ни по ту сторону Рейна, ни в других местах. И не это страшно — страшно наше неведение.
Мы говорили о том, что Сэмюэл Мейтерс создал «Золотую Зарю». Он утверждал, будто связан с «Высшими Неизвестными» и что установил эту связь вместе со своей женой, сестрой философа Анри Бергсона. Вот отрывок из написанного им в 1896 г. манифеста-обращения к «Членам ордена второй степени посвящения»: «По поводу этих Тайных владык, на которых я ссылаюсь, и от кого я получил мудрость Второй степени, сообщенную вам, — я не могу сказать ничего. Я даже не знаю их земных имен, и очень редко видел их в физических телах. Они встречались со мной физически в назначенное заранее время и в условленном месте. Думаю, что это человеческие существа, живущие на этой Земле, но обладающие ужасным, сверхчеловеческим могуществом… Мои физические отношения с ними показали мне, насколько трудно смертному, как бы развит он ни был, переносить их присутствие. Я не хочу сказать, что в этих редких случаях встреч с ними действие, производимое на меня, состояло в сильной физической депрессии вследствие потери магнетизма. Наоборот, я чувствовал себя в контакте с такой ужасной силой, которую я мог бы сравнить только с близким ударом молнии во время сильной грозы, сопровождающейся затрудненным дыханием… Нервная прострация, о которой я говорю, сопровождалась холодным потом и кровотечением из носа, рта, а порой и из ушей».
Однажды Гитлер беседовал с Раушнингом, главой данцигского сената, о проблеме мутации человеческой расы. Не имея ключа к такому странному источнику вдохновения, Раушнинг понял слова Гитлера как желание селекционера улучшить германскую породу.
— Но вы не можете сделать ничего другого, как только помочь природе, — сказал он. — Вы можете только сократить путь! Природа сама должна дать вам новую разновидность. Ведь до сих пор селекционерам только крайне редко удавалось добиться мутации породы животного…
— Новый человек живет среди нас! Он здесь! — торжественным тоном воскликнул Гитлер. — Вам этого довольно? Я вам открою тайну. Я видел этого человека. Он смел и жесток. Мне было страшно в его присутствии.
И Раушнинг рассказывает также о странной сцене, в связи с которой напрасно задает себе вопросы д-р Ахилл Дельмас, специалист по прикладной психологии. В самом деле, психология к данному случаю не приложима: «Один человек из его окружения сказал мне, что Гитлер проснулся ночью, издавая судорожные крики. Он звал на помощь, сидя на краю кровати, и казался парализованным. Он был охвачен паникой и дрожал так, что тряслась кровать. Он издавал нелепые, непонятные вопли. Он задыхался. Тот же приближенный рассказывал мне об одном из таких приступов с подробностями, которым я отказался бы поверить, если бы мой источник не был столь надежен. «Гитлер стоял в своей комнате, шатаясь и оглядываясь по сторонам с потерянным видом. «Это он! Он пришел сюда!» — всхлипывал Гитлер. Его губы побелели. Пот катился крупными каплями. Вдруг он стал произносить цифры без всякого смысла, потом обрывки фраз. Это было ужасное зрелище. Он выкрикивал какието странные сочетания слов, весьма странные. Потом снова замолк, но продолжал беззвучно шевелить губами. Его растерли, заставили выпить. Потом он неожиданно взревел: «Там! Там! В углу! Он там!» Он топал ногой по паркету и кричал. Его успокоили, сказав, что не происходит ничего необыкновенного, и он понемногу успокоился. Затем он очень долго спал и вновь стал почти нормальным и терпимым» (Г.Раушнинг «Гитлер мне сказал», Париж; А. Дельмас «Гитлер. Опыт психологической биографии», Париж).
Предоставим читателю сравнить заявление Мейтерса, главы маленького новоязыческого общества конца XIX века, и слова человека, который в тот момент, когда эти слова услышал Раушнинг, готовился ввергнуть мир в авантюру, приведшую к 20 миллионам убитых только у русских. Мы просим не пренебречь этим сравнением и его поучительностью под тем предлогом, что «Золотая Заря» и нацизм в глазах рассудительного историка несоизмеримы. Историк рассудителен — а история нет. Одни и те же верования отличали обоих людей, их основной опыт идентичен, ими руководила та же сила. Они принадлежали к одному и тому же течению мысли, к одной и той же религии. Эта религия еще никогда не была по-настоящему изучена. Ни церковь, ни рационализм — другая церковь — не снизошли до ее изучения. Мы вступаем в эпоху знания, где такие исследования станут возможными, потому что действительность приоткрывает свое фантастическое лицо, идеи и технику, кажущиеся нам ошибочными, заслуживающими презрения или ненависти — но они покажутся нам полезными для понимания действительности, все менее и менее успокоительной.
Мы не предлагаем читателю рассмотреть происхождение и связь розенкрейцеров — Бульвер-Литтона — Литтла — Мейтерса — Кроули — Гитлера или любую другу связь такого же рода, где можно встретить также Блаватскую и Гурджиева. Игра такими связями напоминает игру течений в литературе. Игра окончена — а проблема остается. Проблема таланта в литературе. Проблема власти в истории. «Золотой Зари» недостаточно для объяснения группы Туле пли «Сверкающей Ложи», Аненербе. Естественно, есть многочисленные взаимопроникновения, тайные или открытые переходы из одной группы в другую. Мы не преминем сигнализировать об этом. Это увлекательно — но лишь как всякая маленькая история. Мы думаем, что эти общества, будь они маленькими или большими, ограниченными или нет, закрытыми или явными — это более или менее значительные проявления иного мира, чем тот, в котором мы живем. Скажем, что это мир Зла в том смысле, в каком его понимал Мэйчен. Но не лучше мы знаем и мир Добра. Мы живем между двумя мирами, принимая эту «ничейную землю» за всю планету в целом. Нацизм был одним из тех редких моментов в истории нашей цивилизации, когда приоткрылась дверь в Иное, открылась с шумом и очень заметно. И странно, что люди притворяются, будто они ничего не видели и не слышали, кроме обычных зрелищ и шума, вызванного военными и политическими беспорядками.
* * *
Все эти движения: современные розенкрейцеры, «Золотая Заря», германское Общество Вриля (которые приведут нас к группе Туле, где мы найдем Гаусхофера, Гесса, Гитлера) были в большей или меньшей степени могущественным и хорошо организованным теософическим обществом. Теософия добавила к новоязыческой магии фрагменты восточной философии и индуистскую терминологию. Или, вернее, она открыла определенному люциферовскому Востоку путь на Запад. Именно теософией стали называть широкое движение возрождения магического, потрясавшее многие умы в начале века.
В своем этюде «Теософизм — история одной псевдорелигии», опубликованном в 1921 г., философ Рене Генон оказался пророком. Он видит опасности, возникающие в теософии и новоязыческих группах посвященных, в той или иной степени связанных с Блаватской. Он пишет: «Лже-мессии, которых мы видели до сих пор, совершали только всякого рода низкопробные чудеса, и их последователей было, вероятно, не так трудно соблазнить. Но кто знает, что говорит нам будущее? Если подумать, что эти лже-мессии всегда были лишь более или менее бессознательными орудиями в руках тех, кто за ними стоял, и если обратиться, в частности, к серии попыток, последовательно совершенных теософами, — то невольно напрашивается мысль, что это только попытки, своеобразные опыты, которые повторяются в различных формах, пока не будет достигнут успех, а в ожидании его приводят всегда к одному и тому же результату — сеют смятение в умах. Мы не думаем, что теософы, так же, как оккультисты и спириты, в силах сами целиком выполнить такое предприятие. Но нет ли за всеми этими движениями чего-то другого, более грозного, чего их руководители, может быть, и не знают, и чьими слепыми орудиями они, тем не менее, являются в свою очередь?» Это та эпоха, когда человек столь чрезвычайной одаренности, как Рудольф Штайнер, создал в Швейцарии исследовательское общество, основанное на мысли, что вся Вселенная содержится в человеческом уме, и этот ум способен к деятельности, несоизмеримой с тем, что говорит о нем неофициальная психология. И действительно, некоторые штайнеровские открытия в биологии (удобрения, не разрушающие почву), в медицине (использование металлов, изменяющих метаболизм) и, в особенности, в педагогике (многочисленные штайнеровские школы функционируют в Европе и сегодня) заметно обогатили человечество. Рудольф Штайнер утверждал, что есть белая и черная формы «магического исследования». Он считал, что теософия и различные новоязыческие общества исходят из великого подземного мира Зла и возвещают наступление демонической эры. Он спешил установить в своем собственном учении моральную доктрину, обязывающую «посвященных» пользоваться только благоприятными силами. Он хотел создать новое общество «людей благонамеренных».
Мы не задаемся вопросом, в самом ли деле прав Штайнер, владел ли он или не владел истиной. Нас поражает то, что первые формирования нацистов, судя по всему, считали Штайнера своим врагом номер один. Их подручные силой разгоняли собрания последователей Штайнера, угрожали им смертью, заставляли покидать Германию, а в 1924 г. в Швейцарии, в Дорнахе, сожгли здание общества, построенное Штайнером. Архивы пылали. Штайнер же был не в состоянии работать, через год он умер от горя.
До сих пор мы описывали только подступы к фантастическому в гитлеризме. Теперь же мы вплотную подошли к предмету нашего повествования. Две теории процветали в нацистской Германии: теория ледяного мира и теория полой Земли. Это два объяснения мира и человека, приближающиеся к древним преданиям, оправдывающие мифы, объединяющие некоторое число «истин», защищаемых группами посвящанных, от теософов до Гурджиева. Но эти теории были выражены с помощью большого научнополитического аппарата. Они должны были изгнать из Германии то, что мы считаем современной наукой. Они царили над многими умами. Более того, они предопределили известные военные решения Гитлера, порой влияли на ход войны и, несомненно, способствовали финальной катастрофе. Увлеченный этими теориями, в частности — идеей жертвенного искупительного потопа, Гитлер повел за собой к катастрофе весь германский народ.
Мы не знаем, почему эти теории, столь громогласно провозглашаемые, признанные десятками тысяч людей, в том числе и крупными умами, теории, потребовавшие больших материальных и человеческих жертв, еще не были изучены нами и даже остаются нам неизвестными.
Рассмотрим же их генезис, историю, применение и его последствия.
Глава 6. Луны, гиганты и люди
Однажды утром, летом 1925 г., почти каждый ученый Германии и Австрии получил письмо. С его прочтением идея светлой науки умерла, кошмары и крики осужденных вдруг наполнили лаборатории и библиотеки. Письмо было ультиматумом: «Пришла пора выбирать, с нами вы или против нас. Гитлер расчистит политику, Ганс Гербигер выметет ложные науки. Доктрина вечного льда будет знаком возрождения немецкого народа! Берегитесь! Становитесь в наши ряды, пока не поздно!»- Тому, кто бросил подобный вызов ученым, Гансу Гербигеру, было шестьдесят пять лет. Он был чем-то вроде свирепого пророка. Носил огромную белую бороду и писал почерком, способными привести в отчаяние лучшего графолога. Его доктрина становилась известной широкой публике под названием «Ведь» («Вельтайслере» — доктрина вечного льда). Это было объяснение космоса, противоречащее официальной астрономии, но оправдывающее древние мифы. Гербигер считал себя ученым. Но наука должна была изменять свои пути и методы. «Объективная наука — это пагубное изобретение, тотем упадка». Он, как и Гитлер, думал, что «вопрос, предшествующий всякой научной деятельности, состоит в том, кто имено ищет знаний». Только пророк может претендовать на научность, поскольку только он в силу озарения поднимается на высший уровень осознания. Как раз это хотел сказать посвященный Рабле, когда написал: «Наука без осознания — только развалина души»; он имел в виду науку без высшего осознания. Когда пророк хочет знать, то может идти речь о науке, но совсем другое дело, когда имеется в виду то, что называют «наукой» . Вот почему Ганс Гербигер не выносил ни малейшего сомнения, ни малейшего намека на противоречие. Его охватывала священная ярость: «Вы верите уравнениям, а не мне! — кричал он. — Сколько же времени потребуется вам, чтобы понять, что математика — ложь, не имеющая никакой цены!» В Германии «герра профессора», научной и технической, Ганс Гербигер окриками и избпениями прокладывал путь духовидческому знанию, иррациональному, основанному на видениях. Он был не единственным, но в этой области становился светилом. Гитлер и Гиммлер пользовались услугами астролога, хотя а не разглашали этого. Фамилия астролога была Фюрер. Позднее, после захвата власти и чтобы заявить о своей воле не только властвовать, но и «изменить жизнь», они осмелились сами провоцировать ученых. Они присвоили Фюреру звание «полномочного представителя математики, астрономии и физики».
Ганс Гербигер сейчас же привел в действие в кругах интеллигенции систему, сравнимую с системой политических агитаторов.
Казалось, он располагает внушительными финансовыми средствами. Он действовал как глава партии. Он создавал движение со своей службой информации, вербовочными бюро, расценками, пропагандистами и подручными, набиравшимися среди гитлеровской молодежи. Стены покрывали афишами, газеты и журналы наводняли плакатами, раздавали множество листовок, организовывали митинги. Собрания и сообщения астрономов перебивались его сторонниками, кричавшими: «Долой ортодоксальных ученых! Следуйте за Гербигером!» Профессоров избивали на улицах. Директора научных институтов получали открытки: «Когда мы победим, вы и вам подобные пойдете просить милостыню на тротуаре!» Деловые люди, промышленники, прежде чем нанять служащего, заставляли его подписать заявление: «Клянусь, что верю в теорию вечного льда». Гербигер писал крупным инженерам: «Либо вы научитесь верить в меня, любо с вами будут обращаться как с врагами».
За несколько лет движение опубликовало три крупных труда, излагающих доктрину, сорок популяризаторских книг, сотни брошюр. Оно большим тиражом издавало ежемесячный журнал «Ключ к мировым событиям». Гербигер завоевывал десятки тысяч сторонников.
Он начал играть заметную роль в истории идей и вообще в истории.
Вначале ученые протестовали, публиковали письма и статьи, доказывая нелепость теории Ганса Гербигера. Они встревожились, когда Ведь приобрел масштаб широкого народного движения. После прихода Гитлера к власти сопротивление стало слабее, хотя в университетах еще продолжали преподавать ортодоксальную астрономию. Прославленные инженеры, ученые присоединились к доктрине вечного льда — таковы были, например, Ленард, открывший вместе с Рентгеном Х-лучи, физики Оберт и Штарк, чьи исследования в области спектроскопии пользовались всемирной известностью. Гитлер открыто поддерживал Гербигера и верил в него.
«Наши северные предки обрели силу в снегу и во льдах, — провозглашала популярная листовка Ведя, — вот почему вера в мировой лед — естественное наследство нордического человека. Австриец Гитлер выгнал еврейских политиков; другой австриец, Гербигер, выгонит еврейских ученых. Своей собственной жизнью фюрер показал, что дилетант выше профессионала. Потребовался другой дилетант, чтобы дать нам полное представление о Вселенной».
Гитлер и Гербигер, «два великих австрийца», встречались много раз. Главарь нацистов слушал этого ученого визионера с благоговением. Гербигер не терпел, чтобы его перебивали; он то и дело покрикивал на Гитлера: «Мауль цу!» — «Заткнись!». Он довел до крайности убеждения Гитлера: германский народ в своем мессианстве был отравлен западной наукой, узкой, ослабляющей, лишенной тела и души. Недавние создания, такие как психоанализ и относительность, были орудиями, боевыми орудиями, направленными против духа Парсифаля. Доктрина мирового льда даст нужное противоядие. Эта доктрина разрушила общепринятую астрономию: остаток этого здания должен был затем обрушиться сам, и нужно, чтобы он обрушился ради возрождения магии, единственной динамической ценности. Совместные совещания объединяли теоретиков националсоциализма и теоретиков вечного льда — Розенберга и Гербигера, окруженных их лучшими последователями.
История человечества, как ее описывал Гербигер, с великими потопами и последовательными миграциями, с ее гигантами и рабами, жертвами и эпопеями, отвечала теории арийской расы. Сходство мысли Гербигера с восточными темами допотопных времен, периодами спасения человеческого рода и периодами наказания, увлекало Гиммлера. По мере того, как мысль Гербигера уточнялась, вырисовывалось ее соответствие с видениями Ницше и с вагнеровской мифологией, было установлено сказочное происхождение арийской расы, спустившейся с гор, обитаемых сверхлюдьми иных времен, предназначенными для того, чтобы управлять планетой и звездами. Доктрина Гербигера тесно сочеталась с мыслью о магическом социализме, с мистическими демаршами нацистской группы. Она обильно питала то, что позднее Юнг назвал «стремлением к неразрушимому». Она несла в себе некоторые из «витаминов духа», содержавшихся в мифах.
В 1913 г. инженер и конструктор Филипп Фот (1867 — 1941), астроном-любитель, специализировавшийся в наблюдении Луны, опубликовал вместе с несколькими друзьями огромную книгу более чем в 800 страниц: «Ледяная космология Гербигера». Большая часть этой работы была написана самим Гербигером.
Гербигер в то время довольно небрежно управлял своим личным предприятием. Родившийся в 1860 г., в тирольской семье, известной в этих местах на протяжении нескольких веков, он учился в технологическом училище в Вене и стажировался в Будапеште. Вначале работал чертежником у конструктора паровых машин Альфреда Кольмана, затем поступил в качестве специалиста по компрессорам к Ланду в Будапеште. Там, в 1894 г., он изобрел новую систему крана для насосов и компрессоров. Лицензия была продана могущественным американским и немецким компаниям, и Гербигер стал вдруг обладателем большого состояния, которое война вскоре свела к нулю.
Гербигер увлекался астрономическим применением изменений состояния воды — жидкости, льда, пара; он имел возможность изучить их, работая по своей специальности. Он претендовал на то, чтобы объяснить этим всю космографию и всю астрофизику. Неожиданные «озарения блестящей интуиции» открыли ему, как он сам утверждал, двери в новую Не уку, охватывающую все остальные. Он стал одним из великих пророков мессианской Германии и после смерти удостоился титула «Гениальный открыватель, благословенный Богом». Каким и чьим, спросим мы…
Доктрина Гербигера черпает свою силу во всеохватывающем видении истории и эволюции космоса. Она объясняет образование Солнечной системы, рождение Земли, жизни и духа. Она описывает все прошлое Вселенной и возвещает ее будущие превращения. Она отвечает на три главных вопроса: Кто мы? Откуда пришли? Куда идем? Ответы Гербигера точны и эпичны.
Все основано на идее вечной борьбы в бесконечных пространствах, борьбы между льдом и огнем, между силами отталкивания и притяжения. Эта борьба, это меняющееся напряжение между противоположными принципами, эта вечная война в небе, являющаяся законом планет, царит также и на Земле над живой материей и определяет историю человечества. Гербигер утверждает, что раскрыл самое отдаленное прошлое нашего земного шара и его еще более отдаленное будущее, он вводит самые фантастические понятия об эволюции живых существ. Он ниспровергает все, что мы обычно думаем об истории цивилизаций, о появлении и развитии человека и общества. Он описывает в связи с этим не длительное восхождение, а целую серию взлетов и падений. Люди — боги, гиганты, сказочные цивилизации — предшествовали нам сотни тысяч, если не миллионы лет назад. Мы вновь станем, может быть, тем, чем были предки нашей расы, пройдя через катаклизмы и необыкновенные мутации по ходу истории, развивающейся циклами на Земле и в космосе. Ибо законы неба те же, что и законы Земли, и вся Вселенная принадлежит к одному и тому же движению, она — живой организм, и все отражается во всем. Судьбы людей связаны с судьбами звезд, происходящее в космосе происходит и на Земле, и наоборот.
Мы видим, что эта доктрина циклов и почти магических отношений между человеком и Вселенной оживляет мысль, высказанную в самых древних преданиях. Она воскрешает очень древние пророчества, мифы и легенды, древние тексты о сотворении, потопе, великанах и богах.
Эта доктрина находится в противоречии со всеми данными общепринятой науки. Но, говорил Гитлер, «есть нордическая и национал-социалистическая наука, противостоящая науке иудейско-либеральной». Наука, принятая на Западе, как и иудео-христианская религия, находящая в ней соучастницу, — это заговор, который нужно раздавить. Это заговор против чувства эпического и магического, живущего в сердце сильного человека, широкий заговор, выходящий за пределы небольшого числа описанных цивилизаций, он отсекает человечество от его происхождения и от его сказочной судьбы и лишает диалога с Богом.
Ученые вообще допускают, что наша Вселенная была создана взрывом 13 — 14 миллиардов лет назад. Взрывом чего? Весь космос содержался, быть может, в одном атоме, нулевой точке создания. Этот атом взорвался, и с тех пор непрерывно расширяется. В нем содержалась вся материя и все силы, развернувшиеся к нашему времени. Но выдвигая эту гипотезу, нельзя, однако, сказать, что речь идет об абсолютном начале Вселенной. Теоретики, утверждающие, что Вселенная расширяется исходя из этого атома, оставляют в стороне проблему его происхождения. В общем, наука не высказывает на этот счет ничего более точного, чем великолепная индийская эпическая поэма: «В промежутке между разрушением и созиданием Вишну-Геша покоился в своей собственной сущности, сияющей спящей энергией, среди зародышей будущих жизней».
Что же касается рождения нашей Солнечной системы, то здесь гипотезы не менее легковесны. Например, планеты родились от частичного взрыва Солнца. Большое звездное тело прошло поблизости, оторвав часть солнечного вещества, рассеявшегося в пространстве и как бы сгустившегося в виде планет. Потом большое тело, неведомая сверх-звезда, продолжая свой путь, утонула в бесконечности. Или, например, был взрыв близнеца нашего Солнца. Проф. Руссель, резюмируя этот вопрос, пишет с иронией: «До тех пор, пока мы не узнаем, как это произошло, единственное, что мы знаем наверняка, — это то, что Солнечная система произошла определенным образом».
Гербигер же утверждает, что знает, как это произошло. В его распоряжении окончательное объяснение. В письме инженеру Вилли Лею он пишет, что это объяснение пришло ему в голову, когда он еще был юношей. «Меня осенило открытие, — говорит он, — когда, будучи молодым инженером, я наблюдал, как расплавленная сталь пролилась на мокрую и покрытую снегом землю: земля взорвалась с некоторым опозданием и с большой силой». Вот и все- Исходя из этого, доктрина Гербигера начинает подниматься и распространяться. Это — как яблоко Ньютона. В небе было огромное тело с высокой температурой, в миллионы раз больше нашего теперешнего Солнца. Оно столкнулось с гигантской планетой, состоявшей из скопления космического льда. Эта масса льда глубоко проникла в сверхсолнце. И в течение сотни тысяч лет не происходило ничего. Но потом водяные пары заставили все взорваться.
Осколки были отброшены так далеко, что затерялись в ледяном пространстве. Другие упали на центральную массу, где произошли взрывы. Наконец, третьи были отброшены в среднюю зону: это планеты нашей системы. Их было тридцать. Это глыбы, понемногу покрывавшиеся льдом. Луна, Юпитер, Сатурн состоят из льда, и каналы Марса — трещины во льду. Только Земля не была полностью охвачена холодом — и в ней продолжается борьба между льдом и огнем.
На расстоянии, равном троекратному расстоянию до Нептуна, находилось в момент этого взрыва огромное ледяное кольцо. Оно продолжает там находиться Официальные астрономы упрямо называют его Млечным Путем, потому что несколько звезд, похожих на наше Солнце, сверкают сквозь него в бесконечном пространстве. Что касается фотографий отдельных звезд, совокупность которых представляет Млечный Путь, то все это подделки.
Пятна, наблюдаемые на Солнце, меняющие свою форму и место каждые одиннадцать лет, остаются необъяснимыми для ученых-ортодоксов. А произошли они от падения ледяных глыб, оторвавшихся от Юпитера. И Юпитер совершает свой оборот вокруг Солнца каждые 11 лет.
В средней зоне взрыва те планеты системы, к которой принадлежим и мы, повинуются двум силам: — первоначальной силе, удаляющей их; — гравитации, притягивающей их к самой большой массе, расположенной по соседству.
Эти две силы не равны. Сила начального взрыва уменьшается, потому что пространство не пусто — в нем есть некое вещество, состоящее из водорода и водяных паров. Кроме того, вода, достигшая Солнца, наполняет космос кристаллами льда. Таким образом, начальная сила отталкивания последовательно уменьшается, тогда как гравитация постоянна. Вот почему каждая планета приближается к более близкой планете, притягивающей ее. Она приближается к ней, вращаясь вокруг нее, или, вернее, описывая спираль, все более сужающуюся. Так что рано или поздно каждая планета упадет на ближайшую к ней, и вся система кончит тем, что, обледенев, упадет на Солнце. Произойдет новый взрыв, и все начнется сначала.
Лед и пламень, отталкивание и притяжение вечно борются во Вселенной. Эта борьба определяет жизнь, смерть и вечное возрождение космоса. Немецкий писатель Эльмар Бругг написал в 1952 г. работу, прославляющую Гербигера, где говорит: «Ни одна из доктрин, представляющих Вселенную, не вводила в игру принцип противоречия, борьбы двух противоположных сил, которая, однако, питала человеческую душу на протяжении тысячелетий. Неувядаемая заслуга Гербигера в том, что он с такой силой воскресил интуитивное знание наших предков, представленной вечным конфликтом льда и огня, воспетое в «Эдде». Он изложил этот конфликт в соответствии со взглядами его современников. Он научно обосновал этот грандиозный облик мира, связанный с дуализмом материи и силы отталкивания, которое рассеивает, и притяжения, которое собирает».
Поэтому несомненно: Луна кончит тем, что упадет на Землю. В течение нескольких десятков тысячелетий расстояние от одной планеты до другой кажется неизменным. Но мы можем обнаружить, что спираль сужается. Мало-помалу, с течением лет Луна приближается. Сила гравитации, влияющая на Землю, будет увеличиваться. Тогда воды наших океанов соединятся в постоянные цунами, они поднимутся, покрывая сушу, затапливая тропики и окружая самые высокие горы. Живые существа постепенно облегчат свой вес. Они увеличатся. Космические силы станут более мощными. Действуя на хромосомы и гены, они создадут мутации. Появятся новые расы, животные, растения и гигантские леса.
Затем, еще более приблизившись, Луна взорвется, вращаясь со всей скоростью, и станет огромным кольцом из скал, льда, воды и газа, вращаясь все быстрее. Наконец это кольцо обрушится на Землю, и тогда произойдет Падение, предсказанное Апокалипсисом. Но если люди выживут, самые лучшие, сильные, избранные, они увидят страшное и потрясающее зрелище — быть может, зрелище конца.
После тысячелетий без спутника, когда на Земле, как черепицы, будут наслаиваться все новые и новые расы, цивилизации, рожденные гигантами, все начнется снова, после потопа и огромных катаклизмов. Марс, значительно меньший, чем наш земной шар, кончит тем, что приблизится к нему. Он догонит земную орбиту. Но он слишком велик, чтобы стать спутником, подобным Луне. Он пройдет совсем близко от Земли, он заденет ее, падая на Солнце, притянутый его огнем. Тогда наша атмосфера окажется мгновенно увлеченной притяжением Марса и покинет нас, чтобы затеряться в пространстве. Океаны забурлят, вскипая на поверхности Земли, смывая все — и земная кора взорвется. Наш мир, мертвый, продолжающий двигаться по спирали, будет захвачен ледяными планетоидами, плавающими в небе, и станет огромным ледяным шаром, который в свою очередь упадет на Солнце. После столкновения наступит Великое Молчание, Великая Неподвижность, в то время как на протяжении миллионов лет внутри полыхающей жаром массы будут собираться водяные пары. Наконец произойдет новый взрыв для созидания новых миров вечными пламенными силами космоса.
Такова судьба нашей Солнечной системы в глазах австрийского инженера, которое национал-социалистские чиновники назвали «Коперником XX века». Теперь мы опишем его видение применительно к истории прошлого, настоящего и будущего Земли и людей. Это история «сквозь грозы и битвы» пророка Гербигера, похожая на легенду, полную сказочных откровений и поразительных странностей.
В 1943 г., когда я был последователем Гурджиева, одна из его верных учениц любезно пригласила меня с семьей провести несколько недель у нее в горах. Эта женщина обладала подлинной культурой, была химиком по образованию, у нее был острый ум и твердый характер. Она приходила на помощь художникам и интеллигентам. После Люка Дитриха и Рене Домали я чувствую себя обязанным именно ей. В ней не было ничего от безумной поклонницы, и учение Гурджиева. порой бывавшего у нее, проникало к ней через сито разума. Тем не менее я однажды уличил ее — или думал, что уличил, — в непоследовательности. Она вдруг открыла передо мной пропасти своего бреда,.и я онемел и пришел в ужас, словно присутствовал при агонии. Сверкающая холодная ночь опустилась на снег, и мы спокойно беседовали, облокотившись на перила балкона шале. Мы смотрели на звезды так, как на них смотрят в горах, испытывая абсолютное одиночество, ужасающее в других местах, а здесь очищающее. Ясно виднелись рельефы Луны.
— Вернее было бы сказать: этой луны, — заметила хозяйка. — Что вы хотите этим сказать? — Были и другие луны на небе. Эта просто последняя… — Что? Были другие луны, кроме этой? — Несомненно, Г-н Гурджиев знает это, и другие — тоже.
— Но ведь астрономы…
— О! Если вы верите ученым…
Ее лицо было мирным, и она снисходительно улыбалась. С этого дня я перестал чувствовать себя на равной ноге с некоторыми друзьями Гурджиева, которого я уважал. Они стали в моих глазах людьми, вызывающими беспокойство, и я почувствовал, что оборвалась одна из нитей, связывавших меня с этой семьей. Через несколько лет, читая книгу Гурджиева «Рассказы Вельзевула» и открыв космогонию Гербигера, я понял, что это верование было не просто фантастическим прыжком в неизвестное. Существовала некая связь между этой странной историей с Луной и философией сверхчеловека, психологией «высших состояний сознания», механизма мутаций. Наконец, эту идею можно было найти в восточных преданиях, как и идею о том, что тысячелетия назад люди могли видеть другое небо, отличное от нашего, с другими созвездиями, другим спутником.
Не вдохновлялся ли Гурджиев Гербигером, которого он, конечно, знал? Или он черпал из древних источников знания, преданий и легенд, которые Гербигер как бы случайно вспоминал во время своих псевдонаучных озарений? Тогда, стоя на балконе горного шале, я не знал, что моя хозяйка выражала верования тысяч людей в гитлеровской Германии, еще погребенной в ту пору под руинами, еще кровоточащей, еще дымящейся среди развалин ее великих мифов. И моя хозяйка в ту прекрасную, светлую и спокойную ночь тоже не знала.
Таким образом, по Гербигеру, Луна, которую мы видим, — последний, четвертый спутник, вовлеченный в орбиту Земли. В течение своей истории наш земной шар уже увлек три спутника. Три массы космического льда, блуждавшие в пространстве, были пойманы одна за другой. Они принялись описывать спирали вокруг Земли, приближаясь к ней, а потом упали на нее. Наша теперешняя Луна тоже рухнет на Землю. Но на этот раз катастрофа будет ужасной, потому что последний ледяной спутник больше предыдущих. Вся история земного шара, эволюция видов и вся история человечества могут быть объяснены этой последовательной сменой лун на нашем небе.
Четыре геологические эпохи на Земле можно объяснить тем, что сменилось четыре луны. Мы живем в период четвертой. Когда очередная луна обрушивается, она сначала взрывается и, вращаясь все быстрее, превращается в кольцо из скал, льда и газа. Это-то кольцо и падает на Землю, осыпаясь по кругу на поверхность Земли и заставляя все, что оказалось под ним, окаменеть. В нормальный период организмы, находящиеся в Земле, не окаменевают — они разлагаются. Окаменение происходит только в момент, когда обрушивается луна. Вот почему мы можем различать первичную, вторичную и третичную эпохи. У нас есть только фрагментарные свидетельства об истории жизни на Земле. Некоторые породы животных и растений могли появляться и с годами исчезать без какого-либо следа в геологических слоях. Но теория последовательных лун позволяет представить себе модификации, испытанные в прошлом формами живого. Она позволяет также предвидеть предстоящие модификации.
Во время приближения спутника наступает период, длящийся несколько сот тысяч лет, когда новая луна вращается вокруг Земли на расстоянии в четыре-шесть земных радиусов. По сравнению с расстоянием между Землей и нынешней Луной до него, как говорится, «рукой подать». И гравитация претерпевает значительные изменения. Именно она-то и заставляет расти живые существа. Они растут лишь в пределах того веса, который могут нести.
Когда спутник подходит вплотную, наступает период гигантизма. В конце первичной эпохи — огромные растения, громадные насекомые. В конце вторичной — диплодоки, ящеры, 30-метровые животные. Происходят неожиданные мутации, потому что космические лучи становятся все более мощными. Все живое, став легче, выпрямляется, черепные коробки расширяются, животные начинают летать. Возможно, в конце вторичной эпохи появились гигантские млекопитающие. И, может быть, первые люди созданы мутацией. Этот период следует отнести к концу вторичной эпохи, к моменту, когда неподалеку от Земли вращалась вторая луна, т. е. примерно 15 миллионов лет назад. Это возраст нашего предка-великана. Блаватская, утверждавшая, что она познакомилась с «Книгой Дзиан», самым древним текстом человечества, рассказывающим историю происхождения человека, также уверяет, что первая человеческая раса, раса гигантов, появилась во вторичную эпоху. «Человек вторичной эпохи будет когда-нибудь найден, и с ним — его цивилизация, исчезнувшая уже очень давно».
И вот в ночи времен, бесконечно более темной, чем мы можем представить, под другой луной, в мире чудовищ появляется этот огромный первый человек, лишь отдаленно похожий на нас, и его ум отличается от нашего. Первый человек и, быть может, первая человеческая чета, близнецы, явившиеся из чрева животного в силу мутаций, умножившихся, когда космическое излучение стало очень мощным. Книга Бытия говорит нам, что потомки этого патриарха жили от 500 до 900 лет — потому что уменьшение веса уменьшает износ организма. Книга не говорит нам о великанах, но еврейские и мусульманские предания с лихвой восполняют это упущение. И наконец, последователи Гербигера утверждают, что кости человека вторичной эпохи были недавно найдены в России.
Каковы могли быть формы цивилизации 15 миллионов лет назад? Можно представить себе сообщества по типу тех, которые создавались гигантскими насекомыми первичной эпохи, выродившимися потомками которых являются наши сегодняшние насекомые, все еще удивительные. Можно себе представить великую силу связи на расстоянии, цивилизации, основанные на центрах материальной и психической энергии, моделями которых являются, например, колонии термитов, ставящие перед наблюдателем столько поразительных задач в неведомых областях инфраструктур — или суперструктур — разума.
Эта вторая луна еще приблизилась, взорвалась, превратившись в кольцо, которое обрушилось на Землю, прожившую долгий период без спутника. Движущееся по спирали в отдаленных пространствах ледяное образование пересеклось с орбитой Земли, которая привлекала к себе таким образом новую луну. Но в этот период, когда ни один большой шар не сверкал над головами, выжили только особи, явившиеся результатом мутаций в конце вторичной эпохи и продолжавшие существовать, уменьшаясь в размерах. Были еще великаны, которые приспосабливались. Когда появилась третья луна, сформировались обычные люди — меньше ростом, менее разумные. Это были наши действительные предки. Но великаны, пришедшие из вторичной эпохи и пережившие катаклизмы, еще существуют — они-то и цивилизуют маленьких людей.
Мысль о том, что люди, бывшие сначала животными, дикарями, медленно поднимались до цивилизации — недавняя мысль. Это «хитрый и лживый еврейскохристианский миф», навязанный сознанию, чтобы вытеснить более мощный миф откровения. Когда человечество было моложе, то есть ближе к своему прошлому, в те времена, когда никакой хитроумный заговор еще не изгнал это прошлое из памяти, человечество знало, что оно происходит от богов, от владык-великанов, которые научили людей всему. Оно вспоминало о золотом веке, когда старшие, родившиеся до него, учили людей сельскому хозяйству, металлургии, искусствам, наукам и управлению душой. Греки упоминали век Сатурна и говорили о признательности, которую их предки питали к Гераклу. Египтяне и жители Междуречья сохранили легенды о гигантских владыкахнаставниках. Народы, которые мы сегодня называем «первобытными», туземцы островов Тихого океана, например, смешивают свою религию с выродившимся культом «добрых великанов» начала мира. В нашу эпоху, когда все данные духа и сознания были извращены, люди, совершившие гигантские усилия, чтобы вырваться за пределы общепринятого образа мышления, вновь нашли у истоков своего разума ностальгию счастливых времен зари веков, потерянного рая, затуманенное воспоминание о первоначальном посвящении.
От Греции до Полинезии, от Египта до Мексики и Скандинавии все предания доносили весть о том, что люди были посвящены великанами. Это золотой век третичной эпохи, длившийся много миллионов лет, в течение которых моральная, духовная и, быть может, техническая цивилизация достигла на земном шаре своего апогея. «Когда великаны еще смешивались с людьми… Когда гиганты еще жили среди людей В те времена, когда еще никто не говорил…» — писал поэт В. Гюго во власти необыкновенного озарения.
Третья луна, сужая свою спираль, приблизилась к Земле. Воды поднялись, притягиваемые гравитаций спутника, и более 900 тысяч лет назад люди бросились к высочайшим вершинам вместе с великанами — своими владыками. На этих вершинах, над океанами, окружившими земли, люди и их властелины создали мировую морскую цивилизацию, в которой Гербигер и его английский последователь Беллами видят цивилизацию Атлантиды.
Беллами обнаружил в Андах, на высоте 4000 м, следы морских отложений, которые тянутся на 700 км. Воды конца третичной эпохи поднимались до этого уровня, и одним из центров цивилизации этого периода был Тиауанако возле озера Титикака. Развалины Тиауанако свидетельствуют о существовании цивилизации, ни в чем не походившей на последующие и удаленной от нашего времени на сотни тысяч лет (немецкий археолог Гаген, автор опубликованной на французском языке работы «В царстве икон» /изд-во Плон, 1950/, записал близ оз. Титикака устное предание местных индейцев, согласно которому «Тиауанако был построен прежде, чем звезды появились на небе»). Гербигерианцы находят там видимые следы великанов и их необъяснимые монументы. Находят, например, девятитонный камень, в котором с шести сторон сделаны трехметровые желобы, совершенно непонятные архитекторам, как если бы их роль была с тех пор забыта всеми строителями в истории. Портики имеют 3 м высоты и 4 м ширины, и они как будто вырезаны ножницами. Среди сказочных развалин поднимаются гигантские статуи, из которых только одна была спущена вниз и установлена в саду музея в Ла-Пасе. Она восьмиметровой высоты и весит 20 тонн. Все заставляет гербигерианцев видеть в этих статуях автопортреты великанов.
«Линии лица являют в наших глазах выражение высшей добродетели и высшей мудрости, трогая наше сердце. Гармония фигуры вытекает из совокупности всех деталей колосса, чьи руки и туловище, очень стилизованные, находятся в равновесии и производят глубокое впечатление. Мир и спокойствие излучает этот чудесный монолит. Если это портрет одного из владык, управлявших этим народом, то нельзя не вспомнить начало фразы Паскаля: «Если бы Бог давал нам учителей мановением руки…» Если эти монолиты действительно были высечены и установлены великанами для их учеников-людей, если скульптуры крайней обобщенности, столь высокого стиля, что они поражают даже нас, были исполнены этими Высшими, — мы находим здесь происхождение мифов о том, что искусства были даны людям богами, и здесь лежит ключ к различным мистическим объяснениям художественного вдохновения.
Среди этих скульптур фигурируют стилизованные изображения токсодона — животного третичной эпохи, кости которого были обнаружены в руинах Тиауанако. Однако известно, что токсодоны могли жить только в Третичную эпоху, что бесспорно датирует Тиауанако даже для слепых. Наконец, в этих развалинах, существовавших за сто тысяч лет до конца третичной эпохи, в засохшем иле найден десятитонный портик, украшения которого были изучены немецким археологом Киссом, последователем Гербигера, между 1928 и 1937 годами. Речь идет о календаре, созданном в соответствии с наблюдениями астрономов третичной эпохи. Этот календарь содержит неоспоримые научные данные. Он разделен на четыре части солнцестояниями и равноденствиями, отмечающими астрономические времена года. Каждое из этих времен года делится на три части, и в этих двенадцати подразделениях указано положение Луны на каждый час суток. Кроме того, два вида движения спутника — кажущееся и действительное, учитывая вращение Земли — обозначены на этом удивительном портике, украшенном скульптурами так, что поневоле приходится думать, что создатели и те, кто пользовался этим календарем, обладали культурой, более высокой, чем наша.
Тиауанако был одним из пяти больших городов морской цивилизации конца третичной эпохи, построенных великанами, руководителями людей. Последователи Гербигера находят там остатки большого порта с огромными молами, откуда атланты — ибо речь несомненно идет об Атлантиде — отправлялись на своих усовершенствованных кораблях в кругосветное путешествие по кольцу океанов, направляясь в четыре других крупных центра: Новую Гвинею, Мексику, Абиссинию и Тибет. Таким образом, эта цивилизация была распространена по всему земному шару, что объясняет сходство между дошедшими до нас самыми древними преданиями человечества.
При крайней степени унификации, при высоком совершенстве знаний и используемых средств люди и их гиганты-владыки знали, что спираль этой третьей луны сужается, и что спутник в конце концов обрушится, но они осознавали связь всех вещей в Космосе, магические отношения живого существа со Вселенной и, несомненно, приводили в действие известные возможности, известную индивидуальную и общественную, техническую и духовную энергию, чтобы задержать катаклизм и продлить этот атлантический век, размытое воспоминание о котором осталось на тысячелетия.
Когда третья луна обрушилась, воды неожиданно вновь опустились, но предшествовавшие падению потрясения уже нанесли непоправимый удар по этой цивилизации. И когда океаны отступили, пять больших городов, в том числе и Атлантида в Андах, были изолированы, задушены спадом вод. Их развалины лучше всего сохранились в Тиауанако, но гербигерианцы упоминают и о других.
В Мексике толтеки оставили священные книги, описывающие историю Земли в согласии с теорией Гербигера.
В Новой Гвинее туземцы продолжают по традиции, не понимая уже ее смысла, воздвигать каменные изваяния 10-метровой высоты, изображающие высших предков, и их устное предание о Луне, создательнице человеческого рода, говорит о падении спутника Земли.
Из Абиссинии после катаклизма вышли средиземноморские гиганты, и предание говорит о том, что это высокое плато — колыбель еврейского народа и родина царицы Савской, владевшей древними науками.
Известно, наконец, что Тибет — хранилище очень древних знаний, основанных на владении психическими силами. Вышедшая словно для того, чтобы подтвердить гербигеровские взгляды, в 1957 г. в Англии и во Франции появилась любопытная работа. Это «Третий глаз» Лобсанга Рампы (Э.Томас свидетельствует, что Л. Рампа — вымышленное имя англичанина, мошенника и проходимца, живущего в Лондоне и никогда не выезжавшего из Англии. — Ж Б.). Автор утверждает, что он — лама, достигший последней степени посвящения. Возможно, он был одним из немцев, посланных в Тибет со специальной миссией нацистскими главарями. (Мы еще не раз вернемся к странным отношениям, поддерживавшимися Гитлером и его окружением с Тибетом). При публикации «Третьего глаза» английские газеты заинтересовались, кто скрывается под именем Лобсанга Рампы; официальные осведомительные службы по этому поводу хранят молчание. Остается предполагать, что это либо подлинное имя посвященного ламы, сына одного из высших сановников бывшего правительства Лхасы, как пишет автор, вынужденный по этой причине скрывать свое имя; либо это немец, входивший в одну из секретных миссий в Тибете, посланных туда между 1928 г. и концом гитлеровского режима. В этом случае он либо сообщает о действительных открытиях, либо передает чейто рассказ, либо расцвечивает фантазиями гербигеровские и национал-социалистские воззрения. Следует, однако, учесть, что специалисты по Тибету никогда не опровергали этих «открытий».
Лобсанг Рампа описывает, как он спустился под руководством трех крупных ламаистских метафизиков в святилище Лхасы, где находилась подлинная тайна Тибета.
«Я увидел три саркофага из черного камня, украшенных гравюрами и любопытными надписями. Они не были закрыты. Когда я заглянул вовнутрь, у меня перехватило дыхание.
— Смотри, сын мой, — сказал старейший из монахов. — Они жили как боги в нашей стране в те времена, когда еще не было гор. Они обрабатывали нашу землю, когда моря омывали эти берега и когда иные звезды сверкали в нашем небе, Смотри хорошенько, лишь посвященные видели их.
Повиновавшись, я был одновременно очарован и охвачен ужасом. Три обнаженных тела, покрытые золотом, лежали перед моими глазами. Каждая их черточка была старательно воспроизведена золотом. Но они были огромны! Женщина — больше трех метров, а самый большой из мужчин — не меньше пяти. У них были большие головы, слегка сходящиеся конусом кверху, узкая челюсть, маленький рот и тонкие губы. Нос длинный и тонкий, глаза — не раскосые, а прямые и глубоко посажены… Я рассматривал крышку одного из саркофагов. На ней была выгравирована карта неба с очень странным расположением звезд… (Следует отметить, что в одной из пещер Вогистана, у подножия Гималаев, нашли карту неба, значительно отличающуюся от карт нашего времени. Астрономы считают, что здесь идет речь о наблюдениях, сделанных около 30 тыс. лет назад. Эта карта опубликована в 1925 г. английским «Нэйшнел Джиогрэфик» — Л. П. и Ж. Б.). Вода покрыла мир, поколебленный землетрясением, и Тибет перестал быть теплой морской страной».
* * *
Беллами, археолог и последователь Гербигера, нашел вокруг озера Титикака следы катастроф, предшествовавших падению третьей луны: вулканический пепел, осадок, образовавшийся при неожиданных наводнениях. Это был момент, когда спутник, взорвавшись, превратился в кольцо, кружащееся с безумной скоростью на совсем близком расстоянии от Земли, прежде чем обрушиться на нее. Вокруг Тиауанако видны среди развалин начатые и неожиданно брошенные постройки, разбросанные орудия. Высокоразвитая атлантическая цивилизация, в течение нескольких тысяч лет подвергаясь воздействию стихий, обратилась в прах.
Потом, 50 тысяч лет назад, произошел великий катаклизм, луна упала, и ее осколки бомбардировали Землю. Притяжение луны прекратилось, воды океанов ринулись вниз, моря отступили, их уровень снизился. Вершины, служившие большими морскими портами, оказались отрезанными друг от друга бесконечными болотами. Воздух стал более разреженным, тепло ушло. Атлантида погибла, не поглощенная водами, а наоборот — оставленная ими. Корабли были унесены или разрушены, машины заглохли или взорвались, поступавшее извне продовольствие стало недоступным, море поглотило мириады живых существ, наука и ученые исчезли, организация общества была уничтожена.
Если атлантическая цивилизация достигла высшего возможного уровня социального и технического совершенства, иерархии и унификации, то как она смогла исчезнуть так быстро, не оставив почти никаких следов? Стоит подумать, что именно могло бы стать причиной гибели нашей собственной цивилизации за столь короткий для истории период, как несколько столетий или даже несколько лет.
Источники энергии и ее передатчики все более упрощаются. Скоро каждый из нас будет обладать передатчиком атомной энергии или жить вблизи от этих передатчиков — заводов или машин — до того дня, когда будет достаточно аварии источника, чтобы все одновременно улетучилось в огромной цепи этих передатчиков — люди, города, нации. Уцелело бы только то, что не связано с этой высокой технической цивилизацией. И ключевые науки, как и ключи власти, разом исчезли бы всего лишь по причине крайне высокой степени специализации. Самые высокоразвитые цивилизации погибли бы мгновенно, ничего не передав потомкам.
Подобные спекуляции весьма раздражают, но они, повидимому, справедливы. Таким образом, можно допустить, что станции и передатчики психической энергии, бывшей, возможно, основой третичной цивилизации, разом взорвались, в то время как пустыни, залитые илом, окружили эти вершины, теперь уже остывшие, где воздух стал непригодным для дыхания. Итак, морская цивилизация вместе со своими Высшими и кораблями погибла в катаклизме.
«Выжившим осталось лишь спуститься в болотистые долины, открытые отступившим морем в огромных торфяниках нового континента, еще только освобожденного отступлением бурных вод, где полезная растительность появится только через тысячелетия. Владыки-великаны пришли к концу своего царствования; люди вновь одичали и вместе со своими последними потерпевшими крах богами погрузились в глубокую безлунную ночь, которую теперь узнал земной шар».
Подобные богам, населяющим наши легенды, великаны, миллионы лет назад жившие в этом мире, утратили свою цивилизацию. Люди, над которыми они властвовали, опять одичали. Это вновь впавшее во мрак дикости человечество с учителями, лишенными власти, рассеялось ордами по илистым пустыням. Их падение произошло около 150 тысяч лет тому назад. А Гербигер считает, что наш земной шар оставался без спутника в течение 138 тысяч лет. В течение этого огромного периода цивилизации возродились под руководством последних владык-великанов. Они восстанавливались в горных долинах между 40 и 60 градусами северной широты, а на пяти вершинах третичного периода оставалось еще кое-что от отдаленного золотого века. Значит, было две Атлантиды: одна — в Андах, сияющая на весь мир, со своими четырьмя пунктами. И другая — в северной Атлантике, гораздо более скромная, основанная много лет спустя после катастрофы потомками великанов. Эта гипотеза о двух Атлантидах позволяет совместить все предания и древние рассказы. Об этой-то второй Атлантиде и говорит Платон.
12 тысяч лет назад Земля приобрела четвертый спутник, нашу теперешнюю Луну. Произошла новая катастрофа. Земной шар приобрел нынешнюю форму — сплюснутый у полюсов эллипсоид. Северные и южные моря стеклись к экваториальному поясу и вновь начались ледниковые периоды, на Севере, в долинах, оголенных притяжением воздуха и воды новой луной. Вторая атлантическая цивилизация, меньшая чем первая, исчезла за одну ночь, поглощенная водами Севера. Это и есть Великий Потоп, о котором говорится в Библии. Это грехопадение, о котором вспоминают люди, изгнанные в то время из земного рая тропиков. Для гербигерианцев миф Книги Бытия и Потоп — одновременно и воспоминание, и пророчество, ибо космические события повторяются. И текст Апокалипсиса, который никогда не был объяснен, — верное описание небесных и земных катастроф, наблюдавшихся людьми в течение веков, и соответствует гербигерианской теории.
В этот новый период высокой луны великаны выродились. Мифы полны их сражениями между собой, а также войнами с людьми. Те, кто были владыками и богами, придавленные теперь неожиданно увеличившимся тяготением, истощенные, стали уродами, которых нужно было изгнать. И они пали тем ниже, чем выше поднимались раньше. Это людоеды из легенд. Уран и Сатурн пожирали своих детей. Давид убил Голиафа. Как писал Гюго: «…наивные гиганты, Побежденные хитроумными карликами».
Это гибель богов. Евреи, дойдя до земли обетованной, увидели монументальное железное ложе умершего царя-великана: «И смотрите, его постель была железной, десяти локтей длины и четырех — ширины».
Ледяная звезда, освещающая наши ночи, была притянута Землей и вращается вокруг нее. Так родилась Луна. На протяжении 12 тысяч лет не прекращается ее культ, полный неосознанных тревожных, привлекающих к ней беспокойное внимание, воспоминаний, смысл которых мы не очень понимаем. Мы не перестаем чувствовать при созерцании Луны, как в глубине нашей памяти шевелится что-то большее, чем мы сами. Древние китайские рисунки изображают лунного дракона, угрожающего Земле. В книге Чисел (XII, 34) можно прочесть: «Там видели мы и исполинов… от исполинского рода, и мы были в глазах наших пред ними как саранча, такими же были мы и в глазах их».
Мир поглощен водой, мир исчез, бывшие жители Земли погибли, и мы начинаем жизнь одиноких людей, маленьких людей, брошенных в ожидании мутаций, чудес и катаклизмов будущего, в новой ночи времен, под новым спутником, который придет к нам из бесконечных пространств, где продолжается борьба между льдом и пламенем.
Повсюду люди понемногу слепо повторяют черты угасших цивилизаций, воздвигают гигантские монументы, не зная больше, почему они это делают, повторяя в своем вырождении работы древних мастеров: это — огромные мегалиты гвинейцев, кельтские менгиры, статуи острова Пасхи. Племена, называемые нами ныне «первобытными», — это, несомненно, только выродившиеся остатки исчезнувших цивилизаций, империй, — повторяющие, не понимая их смысла и ухудшая, поступки, бывшие в свое время исполненными правил разумной администрации.
В некоторых местах, в Египте, Китае, гораздо позднее — в Греции, возникли великие человеческие цивилизации, помнившие об исчезнувших Высших, о великанах, посвященных владыках. После четырех тысяч лет культуры египтяне времен Геродота и Платона продолжают заявлять, что величие древних происходит оттого, что они научились своим искусствам и наукам непосредственно у «богов».
После многих ступеней вырождения на Западе родилась другая цивилизация. Цивилизация людей, оторванных от своего сказочного прошлого, ограниченная во времени и пространстве, цивилизация людей измельчавших и ищущих утешения в мифах, изгнанных из мест своего зарождения и не сознающих величия судеб живого, связанного с величием космических движений. Человеческая гуманистическая цивилизация — это еврейско-христианская цивилизация. Она безнадежно мала. Она остаточна. Но и при этом остаток великой души прошлого дает безграничные возможности для скорби и понимания. Это-то и произвело чудо современной цивилизации. Но оно имеет свои пределы. Мы приближаемся к другой эпохе. Произойдут мутации. Будущее протянет руку самому отдаленному прошлому. Земля вновь увидит великанов. Будут новые потопы, новые апокалипсисы, и новые расы придут к власти.
«Сначала мы хранили сравнительно ясное воспоминание о том, что видели. Затем эта жизнь поднялась клубами дыма и вскоре покрыла мраком все, за исключением нескольких главных линий. Теперь все возвращается в наше сознание и с большей ясностью, чем когда бы то ни было. И во Вселенной, где все отражается во всем, мы оставим глубокий след».
Такова гипотеза Гербигера и таков создаваемый ею духовный климат. Эта гипотеза — мощный фермент нацистской магии, и сейчас мы расскажем о ее влиянии на события. Она проливает дополнительный свет на интуитивные прозрения Гаусхофера, она окрыляет тяжеловесный труд Розенберга, она продолжает и озаряет «откровения» фюрера.
По Гербигеру, мы, стало быть, живем в четвертом цикле. Жизнь на Земле пережила три эпохи, три апогея в течение трех периодов низких лун с появлениями великанов. В течение «тысячелетий без луны» появились расы бессильных карликов и животных, ползавших, как змеи, напоминающие о грехопадении. Во время высоких лун появились средние расы — обычные люди начала третичной эпохи, наши предки. Нужно еще принять во внимание, что луны, прежде чем обрушиться, вращались вокруг Земли, создавая различные условия в тех или иных частях земного шара, не находившихся под описываемым луной кольцом. Так что после многих циклов Земля представляет собой очень пестрое зрелище: расы, находящиеся в состоянии упадка, расы, набирающие силу, промежуточные выродившиеся существа, обучающиеся будущему провозвестники будущих мутаций, вчерашние рабы, карлики былых ночей и Владыки будущего. То, что происходит в Небе, определяет и происходящее на Земле — но эта зависимость обоюдная. Так же, как тайна и порядок Вселенной отражаются в малейшем зернышке песка, так и движение тысячелетий некоторым образом содержится в том кратком промежутке, когда мы проходим по планете, и мы вынуждены в индивидуальной и в коллективной душе повторять падения и взлеты прошлого и готовить апокалипсисы и восхождения будущего. Мы знаем, что вся история Вселенной состоит из борьбы между льдом и пламенем, и что эта могучая борьба отражается здесь, внизу. И в плане человеческом, в умах и сердцах, когда пламя начинает угасать, надвигается лед. Мы это знаем каждый для себя и для всего человечества в целом — оно стоит перед вечным выбором.
Вот основа гербигерианской и нацистской мысли. Теперь давайте разберемся в этой основе.
Глава 7. Марсиане в Нюрнберге
Германские инженеры, чьи работы способствовали созданию ракет, поднявших в небо первые искусственные спутники, запоздали с созданием «Фау-2»… по вине нацистских главарей. Генерал Вальтер Дорнбергер руководил испытаниями на Пенемюнде, где родились телеуправляемые снаряды. Эти испытания приостановили, чтобы представить доклады генерала на рассмотрение апостолов гербигерианской космогонии. Речь прежде всего шла о том, чтобы знать, как будут реагировать космические пространства, «вечные льды», и не вызовет ли насилие над стратосферой какого-либо бедствия на Земле.
В своих мемуарах Дорнбергер рассказывает, что немного позже работы были приостановлены еще на два месяца. Фюреру привиделось, что «Фау-2» не сработают, или что Небо отомстит. Это видение имело место в состоянии особого транса, и в глазах руководителей приобрело большое значение, большее, чем мнение инженеровспециалистов. За спиной у научной и организаторской деятельности Германии жил дух древней магии. Этот дух не умер и сейчас. В январе 1958 г. шведский инженер Роберт Энгстрем направил в Нью-Йорк, в Академию наук, меморандум, чтобы предостеречь США против опытов в области астронавтики. «Прежде чем осуществлять такие опыты, нужно исследовать современными средствами небесную механику», — заявил инженер и продолжал в гербигеровском духе: «Взрыв водородной бомбы на Луне может вызвать ужасающие потопы на Земле». В этом странном предостережении можно увидеть паранаучную идею об изменении лунной гравитации и мистическую мысль о каре, посланной Вселенной, где все отражается во всем. Эти идеи (которые, впрочем, не следовало бы отбрасывать полностью при желании держать открытыми все пути познания) в своей исходной форме продолжают сохранять известную притягательность. По окончании знаменитого расследования американец Мартин Гарднер в 1953 г. насчитал более миллиона последователей Гербигера в Англии, Германии и США. В Лондоне г. Ш Беллами продолжает в течение 30 лет создавать антропологию, учитывающую крушение трех лун и существование великанов вторичной и третичной эпох. Это он просил русских после войны разрешить снарядить экспедицию на гору Арарат (кстати, гора Арарат находится на территории Турции (прим. ред.), где рассчитывал обнаружить Ноев ковчег. ТАСС, конечно, опубликовал категорический отказ, советское правительство объявило позицию Беллами фашистской, считая, что такие паранаучные течения могут лишь пробудить «опасные силы». Во Франции университетский профессор и поэт Дени Сора взял на себя роль представителя Беллами, а успех книги И. Великовского показал, что многие умы все-таки продолжают тяготеть к магической концепции мира. И, что само собой разумеется, интеллектуалы, испытавшие влияние Рене Генона, а также последователи Гурджиева, протягивают руки гербигерианцам.
В 1952 г. немецкий писатель (ФРГ) Эльмар Бругг опубликовал большую работу, прославлявшую «отца вечного льда», «Коперника XX века». Он писал: «Теория Вечного Льда — не только значительный вклад в науку. Это раскрытие вечных и неизменных связей между Космосом и всеми событиями на Земле. Она связывает с космическими событиями катаклизмы, приписываемые климату, болезням, смертям, преступлениям, и таким образом открывает двери всему новому в развитии человечества. Молчание классической науки по поводу этой теории можно объяснить только заговором ничтожеств».
* * *
Крупнейший австрийский романист Роберт Музиль, чьи произведения можно сравнить с книгами Пруста и Джойса (имеется в виду его роман «Человек без качеств») великолепно показал состояние умов в Германии в тот момент, когда на Гербигера «снизошло» озарение, и ефрейтор Гитлер взлелеял мечту об «искуплении» для своего народа.
«Представители духовной жизни в Германии, — писал Музиль, — томились неудовлетворенностью… Их мысль не находила покоя, потому что стремилась проникнуть в ту неустранимую сторону вещей, которая вечно блуждает, никогда не имея возможности вернуться к порядку. Таким образом, они в конце концов убедились, что эпоха, в которую они жили, обречена на интеллектуальное бесплодие и не может быть спасена ничем: ни совершенно исключительным событием, ни человеком. Тогда-то и родился среди тех, кого называют интеллектуалами, вкус к слову «искупление». Они решили, что жизнь остановится, если вскоре не придет мессия. В данном случае это был мессия в медицине, который должен был спасти искусство эскулапов от лабораторных исследований, от которых люди страдают и умирают, не получая лечения; или мессия в поэзии, способный написать драму, которая привлекла бы в театры миллионы людей, и при этом совершенно оригинальную в своем духовном благородстве. Кроме убеждения в том, что нет такого вида человеческой деятельности, который мог бы быть «спасен» без вмешательства особого мессии, существовала еще, конечно, банальная мечта о мессии, обладающем огромной силой, чтобы «искупить все».
Должен был появиться не один мессия, но, если можно так выразиться, целое «общество мессий» с Гитлером во главе. Гербигер — один из этих мессий, и его паранаучная концепция законов Космоса и эпической истории человечества сыграет определенную роль в Германии «искупителей». Человечество происходит из более отдаленных времен и более высоких сфер, чем принято думать, и ему уготовлена чудесная судьба. В своем неизменном состоянии «мистического озарения» Гитлер был убежден, что он явился в этот мир, чтобы осуществить предначертания этой чудесной судьбы. Его честолюбие и миссия, которая, как он был убежден, вверена ему свыше, превосходили пределы политики и патриотизма. «Идеей нации, — говорил он, — я вынужден был пользоваться из соображений удобства для данного момента, но я уже знал, что она имеет лишь временную ценность… Придет день, когда от того, что называют национализмом, останется немногое даже у нас в Германии. На Земле возникнет всемирное содружество учителей и господ». Политика — только внешнее проявление, кратковременное практическое приложение религиозного видения законов жизни на Земле и в Космосе. Судьба человечества непостижима для обычных людей, они не смогли бы вынести даже мысленного ее представления. Это доступно только немногим посвященным. «Политика, — сказал Гитлер, — только практическая и фрагментарная форма этой судьбы». Это — экзотеризм доктрины с его лозунгами, социальными фактами, войнами. Но есть и эзотеризм.
То, что Гитлер и его подручные поощряли и поддерживали Гербигера, — это исключительная попытка вернуться, опираясь на науку или лженауку, к мысли древних эпох о том, что Человек, Общество и Вселенная управляются одними и теми же законами, что движение душ и движение звезд связаны друг с другом. Борьба между льдом и пламенем, из которой родились, умрут и возродятся планеты, происходит также и в самом человеке.
Э. Бругг справедливо пишет: «Для Гербигера Вселенная — не мертвый механизм, в котором одна часть постепенно портится, чтобы в конце концов погибнуть, но организм, в самом чудесном смысле слова живой, живое существо, где все отражается во всем и которое из поколения в поколение передает свою плазменную силу».
Это — основа гитлеровской мысли, что заметил еще Раушнинг: «Нельзя понять политические планы Гитлера без понимания его глубинных мыслей и его убеждения в том, что Человек находится в магических взаимоотношениях со Вселенной».
Такое убеждение, разделявшееся мудрецами прошлых столетий, управляющее разумом народов, которые мы называем «первобытными», и поддерживающее восточную философию, не угасло сегодня и на Западе, и возможно, наука самым неожиданным образом вернет ему известную силу. Но в ожидании этого такое убеждение можно найти в незрелом состоянии, например, у ортодоксального еврея Иммануила Великовского, чья работа «Миры в столкновении» имела в 1956—57 гг. всемирный успех. Для верующих в вечный лед, как и для Великовского, наши действия могут иметь отклик в Космосе, и Солнце действительно могло остановиться в небе по воле Иисуса Навина. Неспроста Гитлер называл своего личного астролога «полномочным представителем математики, астрономии и физики». В известной мере Гербигер и нацистские эзотеристы изменяют методы и даже направления науки. Они соподчиняют и связывают ее с традиционной астрологией. Все, что произошло в ходе огромного усилия материальной консолидации Рейха, смогло произойти, по-видимому, на фоне этой мысли: импульс был дан, есть тайная наука, магия, основа всех наук. «Есть нордическая национал-социалистская наука, — говорил Гитлер, — которая противостоит иудейско-либеральной науке».
Эта «нордическая наука» — эзотеризм, — вернее, ее источник в том, что составляет самую основу эзотеризма. Не случайно «Эннеады» Плотина были заботливо переизданы в нацистской Германии и в оккупированных ею странах. «Эннеады» читали в маленьких группах прогерманских интеллигентов-мистиков во время войны, как читали индусов, Ницше и тибетцев. Под каждой строчкой Плотина, например — в его определении астрологии, мог бы подписаться Гербигер. Плотин говорит о естественных и сверхъестественных отношениях Человека с Космосом и всех частей Вселенной между собой: «Этот мир — живое единое, содержащее в себе все существа. Не будучи в контакте, вещи содействуют, они обязательно содействуют на расстоянии… Мир — единый организм, и вот почему абсолютно необходимо, чтобы он был в гармонии с самим собой; в жизни нет случайностей, есть гармония и единый порядок».
И наконец: «Здешние события происходят в связи с небесными событиями».
Ближе к нашему времени Уильям Блейк видит в поэтически-религиозном озарении всю Вселенную в песчинке. Это та же мысль о взаимодействии бесконечно малого и бесконечно большого, о единстве Вселенной во всех ее частях.
Как говорит Книга Зогар: «Здесь, внизу, все происходит так же, как и вверху».
Гермес Трисмегист: «Все, что есть вверху, такое же, как и то, что происходит внизу».
И древнекитайский закон: «Звезды в своем движении борются за справедливого человека».
* * *
Здесь мы подошли к самым основным гитлеровским мыслям. По нашему мнению, очень жаль, что эта мысль до сих пор не была проанализирована подобным образом. Довольствовались тем, что акцентировали ее внешние аспекты, ее политические формулировки, ее экзотерические формы. Нетрудно понять, что мы вовсе не стремимся к переоценке гитлеризма, — это само собой разумеется. Но эта мысль выражена в фактах. Они воздействовали на события. И нам кажется, что события не будут поняты до конца, если их не рассматривать в таком свете. Они остаются ужасными, но, будучи освещены таким образом, они становятся не только бедствиями, причиненными сумасшедшими и злодеями. Они придают истории определенный размах, они поднимают ее до того уровня, на котором она перестает быть бессмысленной и заслуживает быть пережитой даже в страдании, — на уровень духовный.
Мы хотим дать понять, что в Германии появилась цивилизация, полностью отличная от нашей, и продержалась на протяжении нескольких лет, и что такая глубоко чуждая цивилизация могла быть создана в ничтожный срок. Наша гуманистическая цивилизация сама основана на тайне. Тайна состоит в том, что у нас все идеи сосуществуют, и что знание, принесенное одной идеей, в конечном счете идет на пользу противоположной. Кроме того, в нашей цивилизации все способствует тому, чтобы дать понять уму, что ум — это еще далеко не все. Неосознанный заговор материальных возможностей уменьшает риск, держит ум в границах, где гордость не исключена, но честолюбие немного сдерживается мыслью: «А зачем?» Но, как заметил Музиль, «достаточно принять всерьез какуюлибо из идей, оказывающих влияние на нашу жизнь, притом так, чтобы не существовало абсолютно ничего противоречащего ей, чтобы наша цивилизация не была больше нашей цивилизацией». Что и произошло в Германии, по крайней мере — в высших сферах магического социализма.
Мы. находимся в магических отношениях со Вселенной, но мы об этом забыли. Будущая мутация человеческой расы дает почувствовать свое действие в некоторых мессианских душах, связанных с очень отдаленным прошлым и вспоминающих о временах, когда великаны оказывали влияние на движение звезд. Эта мутация создает существа, сознающие отношения с Вселенной, людей-богов.
Гербигер и его последователи, как мы видели, представляют себе эпохи апогеев человечества — эпохи низкой луны в конце вторичного и третичного периодов. Когда спутник грозит обрушиться на Землю, когда он вращается на малом расстоянии от земного шара, живые существа находятся на вершине своей жизненной силы и, несомненно, своей духовной мощи. Владыка-великан, человек-бог воспринимает и направляет психические силы всего общества. Он управляет этим пучком излучения так, что гармонизируется движение небесных тел, и катастрофа оттягивается. Это главная функция великана-мага. В известной мере он удерживает на месте Солнечную систему. Он управляет чем-то вроде психической энергостанции — в этом и состоит его власть. Эта энергия — часть космической энергии. Так что монументальный календарь Тиауанако, воздвигнутый при цивилизации великанов, создан не для того, чтобы осознавать время и поддерживать движение. Речь идет о максимальной передаче периода, в течение которого луна находится на расстоянии нескольких земных радиусов от нашей планеты. И возможно, что вся деятельность людей под руководством великанов была деятельностью по концентрации психической энергии, чтобы уберечь гармонию небесных и земных событий. Человеческие общества, вдохновляемые великанами, представляют собой некий род динамо-машины. Они производят силы, которые сыграют свою роль в равновесии всемирных сил. Человек, и в особенности — великан, человек-бог, несет ответственность за всю Вселенную.
Примечательно сходство между этой точкой зрения и позицией Гурджиева. Как известно, этот знаменитый тавматург утверждал, что узнал в восточных центрах посвященных некоторые тайны, касающиеся происхождения нашего мира и высоких цивилизаций, погибших сотни тысяч лет назад. В своей знаменитой работе «Все и вся» он пишет в излюбленной им образной форме: «Эта комиссия (ангелы-строители, создатели Солнечной системы), подсчитав все известные формы, пришла к заключению, что хотя осколки, отброшенные далеко от планеты Земля, могут некоторое время продержаться в своем нынешнем положении, однако в будущем эти фрагментарные спутники могут изменить свое положение и натворить много непоправимых бед. И верховные посланцы решили принять меры, чтобы не допустить такой возможности. Самой действенной мерой, решили они, было бы посылать с Земли священные вибрации по направлению к этим спутникам, чтобы удерживать их на месте».
Поэтому люди обладают специальным органом, излучающим психические силы, способные уберечь равновесие Космоса. Это то, что мы обычно называем душой, и все наши религии — только выродившееся воспоминание об этой первоначальной функции участия в уравновешивании космических сил.
«В первой Америке», — напоминает Дени Сора, — «великие посвященные разыгрывали с ракетками и мячами священную церемонию: мячи описывали в воздухе путь, подобный пути звезд в небе. Если неловкий игрок позволял мячу упасть, то этим вызывал космические катастрофы; тогда его убивали и вырывали у него сердце».
Воспоминание об этой первоначальной функции теряется в легендах и суевериях о фараоне, который с помощью магической силы заставлял Нил каждый год подниматься, в молитвах язычников Запада о том, чтобы ветры изменили свое направление или чтобы прекратился град, в волшебных действиях полинезийских колдунов, желающих вызвать дождь. Происхождение всякой зрелой религии кроется в этой необходимости, осознаваемой людьми древних времен и их владыками-великанами: поддерживать то, что Гурджиев называет «космическим движением общей гармонии».
В борьбе между льдом и пламенем, являющейся ключом к жизни Вселенной, на Земле есть некая цикличность. Гербигер заявляет, что каждые шесть тысяч лет мы подвергаемся наступлению льда. Происходят потопы и крупные катастрофы. Но для человечества каждые 700 лет имеет место наступление огня. Иными словами, каждые 700 лет к человеку возвращается сознание его ответственности в этой космической борьбе. Он вновь становится в полном смысле слова религиозным. Он вновь вступает в контакт с уже давно исчезнувшими умами. Он готовится к будущим мутациям. Его душа расширяется до размеров Вселенной. Он вновь находит смысл всемирной эпопеи. Он снова способен различать то, что идет от человека-бога и от человека-раба, и отбрасывать из практики человечества то, что принадлежит осужденным породам. Он вновь становится непреклонным и пылающим, верным той функции, до которой когда-то поднимались великаны.
Нам не удалось понять, каким образом Гербигер обосновал эти циклы, как он связывал эти понятия со всей своей системой. Но, как и Гитлер, Гербигер заявлял, что забота об осмысленной связи — смертный грех. Имеет значение только то, что вызывает движение. Преступление — тоже движение, а преступление против ума — благодеяние. Гербигер, видите ли, узнал об этом путем озарения. А авторитет озарения выше авторитета рассуждения. Последняя вспышка пришла с появлением тевтонских рыцарей. Она также совпала с основанием «Черного ордена» нацистов.
Раушнинг, который так и не смог найти ключ к мысли фюрера, остался добрым аристократом-гуманистом. Он отметил соображения, которые Гитлер порой высказывал в его присутствии: «Темой, к которой он постоянно возвращался, был решающий поворот мира. То есть — круговорот времен. Предстоит потрясение планеты, которое мы, непосвященные, не сможем понять во всем его размахе. Четвертая луна приблизится к Земле, гравитация изменится. Воды поднимутся, все живое вступит в период гигантизма. Под действием более сильных космических излучений произойдут мутации. Мир войдет в новую атлантическую фазу.
Гитлер говорил как ясновидец. Он построил для себя биологическую мистику или, если угодно, мистическую биологию, ставшую основой для его вдохновения. Он придумал себе личную терминологию. «Ложная дорога ума» означала пренебрежение человека к своему божественному призванию. Приобретение «магического видения» представлялось ему целью человеческой эволюции. Он верил, что сам уже находится на пороге этого магического знания, источника его нынешних и предстоящих успехов. Один мюнхенский» (точнее, не мюнхенский, а австрийский; речь идет о Гербигере, которого имеет в виду Раушнинг) «профессор того времени написал, помимо научных работ, несколько довольно странных эссе о первобытном мире, об образовании легенд, о толковании снов у племен первых эпох, об их интуитивных знаниях и о роде превосходящей энергии, используемой ими для изменения законов природы. В этом нагромождении упоминался также глаз циклопа, глаз во лбу, который затем атрофировался, чтобы образовать шишкообразную железу в мозге. Такие идеи завораживали Гитлера. Он любил в них погружаться. Он не мог объяснить себе чудо своей собственной судьбы иначе как действием весьма скрытых сил. Он приписывал себе сверхчеловеческое призвание: возвестить человечеству новое евангелие.
«Род человеческий, — говорил он, — испытал на себе с самого своего зарождения чудесный циклический опыт. Он проходил испытания, совершенствуясь из тысячелетия в тысячелетие. Солнечный период человека (т. е. период, находящийся под влиянием Солнца; высшие периоды находятся под влиянием — туны, когда она приближается к Земле — Л. П., Ж. Б.) приходил к своему концу; уже можно было различить первые черты сверхчеловека. Намечалась новая порода, которая должна была оттеснить прежнее человечество. Точно так же, следуя бессмертной мудрости древних нордических народов, мир должен был постоянно омолаживаться посредством крушения отживших в сумерках богов, точно так же, как и в древних мифологиях солнцестояния представляли символ жизненного ритма не в виде прямой продолжающейся линии, а в виде спирали; и человечество также прогрессировало серией скачков и возвращений».
«Когда Гитлер обращался ко мне,» — продолжает Раушнинг, — «он пытался выразить свое призвание провозвестника нового человечества в рациональных и конкретных выражениях. Он говорил: «Творение не завершено. Человек явно подходит к новой фазе превращения. Прежняя человеческая порода уже вступила в стадию гибели, выживут лишь немногие. Человечество восходит на новую ступень каждые 700 лет, и ставка в борьбе, еще более длительной, — пришествие Сына Божьего. Вся творческая сила будет сконцентрирована в новой породе. Две разновидности будут быстро эволюционировать, противостоя друг другу. Одна погибнет, другая разовьется. Она бесконечно далеко превзойдет современного человека… Понимаете теперь глубокий смысл нашего националсоциалистического движения? Тот, кто понимает национал-социализм только как политическое движение, тот не очень-то много знает…»
* * *
Раушнинг, как и многие другие наблюдатели, не связал расовую доктрину с общей системой Гербигера. Но они, безусловно, определенным образом связаны. Расовая доктрина составляет часть нацистского эзотеризма, и мы увидим его другие аспекты. Был расизм пропагандистский, он описан историками и осужден выражающей общественное мнение официальной юриспруденции. Но был и другой расизм, более глубокий и куда более ужасный. Он остался непонятым историками и народами, и между этим расизмом с одной стороны, и его жертвами и судьями — с другой, не могло быть общего языка. Вот как он выглядел.
В этот земной и космический период, где мы находимся в ожидании нового цикла, который определит на Земле новые мутации, пересортировку пород и возвращение к великану-магу, человеку-богу, — в этот период на земном шаре существуют породы людей, возникшие в различные фазы вторичной, третичной и четвертичной эпох. Были фазы восхождений и фазы падений. Некоторые, периоды отмечены печатью вырождения, другие же являются провозвестниками будущего, несут в себе его зародыш. Люди не одинаковы, поскольку они — не потомки великанов. Они появились после создания великанов, которые, в свою очередь, были тоже созданы мутацией. Но и это среднее человечество тоже не принадлежит к одной-единственной породе. Есть настоящее человечество, призванное пережить будущий цикл и одаренное психическими органами, нужными ему для того, чтобы играть свою роль в уравновешивании космических сил, и предназначенное для эпопеи с Высшими Неизвестными будущего. И есть другое человечество — это люди только по внешнему виду, не заслуживающие этого названия, которые родились на Земле в низкие и темные эпохи. когда после крушения спутника огромные части земного шара были только сплошной пустынной лужей. Они, несомненно, были созданы вместе с ползучими и мерзкими существами, выражавшими жизнь падших. Цыгане, негры и евреи — не люди в действительном смысле слова. Родившиеся после падения третьей луны в результате неожиданной мутации, как и в связи со злосчастными «перебоями» жизненной силы, в порядке наказания, эти «новые» создания (в особенности, евреи) подражают человеку и ревнуют его, но не принадлежат к его породе. «Они так же далеки от нас, как породы животных от подлинной человеческой породы», — так буквально сказал Гитлер ужаснувшемуся Раушнингу, обнаружившему внезапно у фюрера еще более безумное видение, чем у Розенберга и всех теоретиков расизма. «Это не значит, — уточнил Гитлер, — что я называю еврея животным. Евреи гораздо дальше от животного, чем мы». Поэтому уничтожить еврея — вовсе не значит совершить преступление против человечества: евреи не являются частью человечества. «Это — существо, чуждое естественному порядку».
Именно поэтому некоторые заседания суда в Нюрнберге были лишены смысла. Судьи не могли вести никакого диалога с теми, кто был ответствен за преступления, и которые к тому же по большей части исчезли, оставив на скамье подсудимых лишь исполнителей. Два мира присутствовали там, не соприкасаясь друг с другом. Это было все равно что пытаться судить марсиан, исходя из основ человеческой цивилизации. Это и были марсиане. Они принадлежали к миру, отделенному от нашего, известного нам на протяжении шести или семи веков. Цивилизация, полностью отличная от того, что принято называть цивилизацией, упрочилась в Германии за несколько лет, а мы и не отдавали себе в этом отчета. Ее инициаторы не имели в основном никакой интеллектуальной, моральной или духовной связи с нами. Помимо внешних форм, они в остальном были нам так же чужды, как аборигены Австралии (в действительности те гораздо ближе). Нюрнбергские судьи старались не замечать, что они столкнулись с этой реальностью. В известной мере речь и в самом деле шла о том, чтобы набросить покрывало на эту реальность, чтобы она исчезла под ним, как при фокусе иллюзиониста. Речь шла о поддержании постоянства и универсальности гуманистической картезианской цивилизации, и требовалось лишь, чтобы обвиняемые добровольно или силой были включены в эту систему. Это было необходимо. Речь шла о поддержании в равновесии западного сознания. Понятно, что мы и не думаем отрицать благодетельность Нюрнбергского трибунала. Мы лишь делаем раскопки для нескольких любителей, умудренных опытом и снабженных масками.
Наш ум отказывается допустить, что нацистская Германия воплотила цивилизацию, не имеющую ничего общего с нашей. Именно это, и ничто иное, оправдывает последнюю войну, одну из немногих, известных нам в истории, где ставка действительно была крайне существенной. Должно было восторжествовать одно из двух пониманий человека, Неба и Земли — гуманистическое или магическое. Сосуществование было невозможным, в то время как легко себе представить сосуществующими марксизм и либерализм: они покоятся на одном и том же основании, они принадлежат к одному и тому же миру. Но мир Коперника — это не мир Плотина; они противостоят друг другу в самой своей основе, и это верно не только в плане теоретическом, но и в плане социальной, духовной, интеллектуальной, эмоциональной жизни.
Сохранившееся у нас детское воспоминание о различии между «цивилизованным человеком» и тем, кто им не является, мешает нам сделать страшное допущение, что за Рейном в кратчайший срок могла возникнуть иная цивилизация. Чтобы почувствовать это, нам нужны головные уборы из перьев, тамтамы, хижины. Но гораздо легче было бы сделать «цивилизованным» колдуна племени банту, чем связать с нашим гуманизмом Гитлера, Гаусхофера или Гербигера. Однако германская техника, германская наука, германская организация, сравнимые с нашими, скрывали от нас эту точку зрения. Потрясающая новизна нацистской Германии в том, что магическая мысль впервые взяла себе в помощники науку и технику.
Интеллигенты, поносящие нашу цивилизацию и обращающиеся к духу древних лет, всегда были врагами технического прогресса — например, Рене Генон, Гурджиев или бесчисленные индусы. Но нацизм был средой, где магический дух захватил очаги технического прогресса. Ленин говорил, что «социализм — это советская власть плюс электрификация всей страны». Гитлеризм — это, в известном смысле, магия плюс бронированные дивизии.
Одно из самых прекрасных произведений нашей эпохи называется «Марсианские хроники» Рэя Брэдбери. Этот человек, страшившийся цивилизации роботов, полный гнева и милосердия, — не автор научной фантастики, как считают во Франции, а религиозный художник. Он выбирает темы, пользуясь самыми современными соображениями, но если он предлагает читателю путешествия в будущее и в Космос, то лишь затем, чтобы раскрыть внутреннюю сущность человека и свое нарастающее беспокойство.
В начале «Марсианских хроник» люди запускают первую межпланетную ракету. Она достигнет Марса и установит впервые контакты с другими разумными существами. Мы в январе 1999 г.: «Мгновением раньше была зима в Огайо, с его закрытыми дверьми и окнами, со стеклами, подернутыми инеем, с бахромой сосулек на краях крыш… Потом долгая волна жары подмела городок. Волна обжигающего воздуха, как если бы раскрыли дверцу духовки. Горячее дыхание коснулось домов, кустарников, детей. Сосульки, отвалившись и разбившись, стали таять. Ракетное лето. Новость распространялась из уст в уста в больших открытых домах. Ракетное лето. Обжигающее дыхание пустыни растворяло на окнах ледяные арабески… Снег, падавший с холодного неба на город, превращался в горячий дождь прежде, чем достигал земли. Ракетное лето.
Стоя у дверей, где вода струилась у самого порога, жители смотрели, как алело небо…» То, что произошло потом с людьми в книге Брэдбери, будет печальным и горестным, потому что автор не думает, что прогресс душ может оказаться связанным с прогрессом вещей. Но в прологе он описывает это «ракетное лето», делая акцент на архетипе человеческой мысли — обещании вечной весны на Земле. В тот момент, когда Человек касается небесной механики и заводит новый мотор, здесь, на Земле, происходят великие перемены. Все отражается во всем. В межпланетных пространствах, где с этих пор проявляет себя человеческий разум, происходит цепная реакция, влияющая на земной шар, где меняется температура. В тот момент, когда человек завоевывает не только небо, но и «то, что по ту сторону неба», в момент, когда происходит великая материальная и духовная революция во Вселенной, когда цивилизация перестает быть человеческой и становится космической, все меняется и на Земле.
Стихии больше не подавляют человека, вечная сладость, вечное тепло обволакивают шар. Лед, призрак смерти, побежден. Холод отступает. Обещание вечной весны исполнится, если человечество выполнит свою божественную миссию. Если оно вольется во всемирное Все, вечно теплая и цветущая Земля будет его вознаграждением. Силы холода, являющиеся силами одиночества и лишения, будут побеждены силами огня.
Ассимиляция огня с духовной энергией — это уже другой архетип. Тот, кто несет в себе эту энергию, несет в себе огонь. Каким бы странным это ни казалось, но Гитлер был убежден, что там, где он продвигается вперед, холод отступает. Это мистическое убеждение отчасти объясняет то, как он руководил кампанией в России.
Гербигерианцы, заявившие, что они способны предсказать погоду на всей планете на месяцы и даже годы вперед, провозгласили, что зима предстоит довольно мягкая. Но было и другое: вместе с теми, кто веровал в вечный лед, Гитлер был глубоко убежден, что он заключил союз с холодом и что снега русских долин не смогут задержать его продвижение. Человечество под его руководством войдет в новый цикл огня. И оно входило. Зима отступает перед легионами — носителями пламени.
Хотя фюрер уделял исключительное внимание материальному снабжению своих войск, он дал солдатам для русской кампании только жалкое дополнение к одежде: шарф и пару перчаток.
А в декабре 1941 г. термометр внезапно опустился ниже сорока. Предсказания оказались ложными, пророчества не осуществились, стихии восстали, звезды в своем движении вдруг перестали работать на «мессию». Лед торжествовал над огнем. Автоматическое оружие отказало, когда смазка замерзла. Синтетическое топливо разлагалось в баках под действием холода на два негорючих компонента. В тылу застывали локомотивы. Люди умирали в шинелях и в форменных ботинках. Самое легкое ранение приговаривало их к смерти. Тысячи солдат, присев на земл.о, падали с отмороженными задами. Гитлер отказывался верить этому первому разногласию между мистикой и реальностью. Генерал Гудериан, рискуя быть разжалованным и даже казненным, вылетел в Берлин, чтобы ввести фюрера в курс дела и просить дать приказ об отступлении.
«Холод, — ответил Гитлер, — это мое дело. Атакуйте». Так весь боевой бронированный корпус, захвативший Польшу за 18 дней, а Францию — за месяц, армии Гудериана, Райнгардта и Геппнера, колоссальный легион завоевателей, который Гитлер называл своими бессмертными, иссеченный ветром, охваченный льдом, погибал в снежной пустыне, чтобы доказать, что мистика действеннее, чем земная реальность.
Тем, кто остался от этой великой армады, пришлось бросить все и устремиться к югу. Когда следующей весной войска оказались на Северном Кавказе, состоялась странная церемония. Три альпиниста-эсэсовца взобрались на Эльбрус, священную гору арийцев, колыбель древних цивилизаций, магическую вершину секты «Друзей Люцифера». Они водрузили там знамя со свастикой, благословленное согласно ритуалу Черного Ордена. Благословение знамени на вершине Эльбруса должно было отметить начало новой эры. Теперь времена года должны были повиноваться, а огонь — на тысячелетия победить лед. В прошлом году имело место серьезное разочарование, но это было только испытание, последнее перед подлинной духовной победой. И, вопреки предсказаниям метеорологов, предупреждавших об еще более суровой зиме, вопреки тысяче угрожающих признаков, войска двинулись на север, к Сталинграду, чтобы рассечь Россию надвое.
«В то время, как моя дочь пела свои пламенные песни, там, наверху, возле мачты с развевающимся алым шелком, сторонники разума держались в стороне с мрачными физиономиями «.
Эти-то «сторонники разума с мрачными физиономиями» и выводили фюрера из себя. Эти реалистически мыслящие люди, люди «без огня», с их храбростью, с их «иудеолиберальной наукой», с их техникой без религиозного основания, эти люди без «священной безмерности» торжествовали с помощью льда. Они провалили пакт. Они ущемили магию. После Сталинграда Гитлер перестал быть пророком. Его религия потерпела крах. Сталинград — не только военное и политическое поражение. Равновесие духовных сил изменилось. Сообщения в германских газетах с траурной каймой были ужаснее, чем русские коммюнике. Был объявлен национальный траур. Но этот траур вышел за пределы нации. «Поймите! — писал Геббельс. — Вся идейная сущность, вся концепция Вселенной потерпела роковое поражение. Духовные силы раздавлены, близится час Страшного суда!» В Сталинграде не коммунизм восторжествовал над фашизмом, вернее — произошло не только это. Если взглянуть на историю с более отдаленной позиции, т.е. с точки зрения, откуда можно оценить смысл таких грандиозных событий, то это наша гуманистическая цивилизация нанесла удар люциферовской, магической, созданной не для человека, но для «чего-то большего, чем человек». Нет существенных различий между мотивами цивилизаторских действий СССР и США. Европа XVIII и XIX веков создала двигатель, который все еще продолжает служить. Он не одинаково шумит в Нью-Йорке и в Москве — но служит всем. В войне против Германии был только один-единственный мир, а не краткосрочная коалиция извечных врагов. Один-единственный мир, веривший в прогресс, справедливость, равенство и науку. Мир, одинаково представлявший себе Космос, с одинаковым пониманием всемирных законов, отводящий Человеку во Вселенной одно и то же, не слишком большое и не слишком маленькое место. Одинединственный мир, верящий в разум и в реальность вещей. Один-единственный мир, который должен был целиком погибнуть, чтобы уступить место другому, чьим провозвестником чувствовал себя Гитлер.
Этот маленький человек «свободного мира», житель Москвы, Бостона, Лиможа или Льежа, маленький человек, положительный, рационалистический, сильный скорее своей моралью, чем набожностью, лишенный метафизического чувства и аппетита к фантастическому, тот, которого Заратустра считал человекоподобным, карикатурой, — этот маленький человек, вышедший из бедра господина Омэ, уничтожил великую армию, предназначенную для того, чтобы открыть дорогу сверхчеловеку, человеку-богу, властелину стихий, климата, звезд. И любопытно, что — справедливо или нет — но этот маленький человек с огромной душой несколько лет спустя запустил в небо спутник и открыл межпланетную эру. Сталинград и запуск спутника — это, как говорят русские, две решающих победы, и они сближали их друг с другом, празднуя в 1957 г. годовщину своей революции. Их газеты опубликовали фотографию Геббельса с надписью: «Он думал, что мы погибнем, но нужно было, чтобы мы восторжествовали, чтобы создать межпланетного человека».
* * *
Отчаянное, безумное, катастрофическое сопротивление Гитлера в момент, когда стало совершенно очевидно, что все потеряно, объясняется только ожиданием потопа, предсказанного гербигерианцами. Если невозможно изменить положение человеческими средствами, остается возможность вызвать суд богов.
Потоп придет как наказание всему человечеству. Ночь окутает земной шар, и все утонет под водой и градом. Шпеер с ужасом говорил, что Гитлер «совершенно сознательно пытался добиться, чтобы вместе с ним погибло все. Он уже был только человеком, для которого конец его собственной жизни — это конец всего». Геббельс в своих последних редакционных статьях с энтузиазмом приветствует вражеские бомбардировщики, разрушающие страну: «Под обломками наших уничтоженных городов будут погребены достижения дурацкого XX века». Гитлер хочет, чтобы повсюду царила смерть: он предписывает полное разрушение Германии, он приказывает казнить пленных и заключенных, велит убить своего двоюродного брата, требует смерти для побежденных солдат и сам спускается в могилу. «Гитлер и Геббельс, — пишет Тревор Ропер, — призвали германский народ разрушить свои города и заводы, взорвать свои плотины и мосты, принести в жертву железные дороги и весь подвижной состав — и все это во имя легенды под названием «сумерки богов». Гитлер требует крови, приносит в жертву свои последние войска, посылая их в бой: «Я никак не могу признать потери достаточно большими», — говорит он. Но враги Германии побеждают, и все силы пускаются в ход, чтобы утопить землю и наказать человечество, потому что оно позволило льду победить огонь, силам смерти победить силы жизни и воскрешения. Небо отомстит за себя. Умирая, остается лишь призвать на помощь великий потоп. Гитлер приносит жертву воде: он приказывает затопить берлинское метро, где погибает 200 000 человек, спасавшихся в подземельях. Это акт подражательной магии: этот поступок вызовет апокалиптическую вакханалию, ужасающие события в Небе и на Земле. Геббельс, прежде чем убить в бункере свою жену, детей и себя самого, пишет последнюю, прощальную статью под заглавием «И все-таки это будет». Он говорит, что драма разыгрывается не на земном, а на космическом уровне. «Наш конец будет концом Вселенной».
* * *
Своей безумной мыслью они возносились к бесконечным пространствам неба, а умерли в подземелье.
Они думали создать Человека-Бога, которому покорятся стихии. Они верили в огненный цикл. Они мысленно побеждали лед на Земле и в Небе, а их солдаты умирали, спустив брюки, с отмороженными задами.
Они составили себе фантастическое представление об эволюции пород в ожидании потрясающих мутаций. А последние сообщения из внешнего мира поступали к ним от сторожа берлинского зоопарка, который, взобравшись на дерево, сообщал в бункер по телефону последние новости. Сильные, голодные и гордые, они пророчествовали: «Великая эпоха возродится, Вернется Золотой счастливый век, И как змея весной меняет кожу, Свою одежду обновит Земля».
Но есть другое глубокое пророчество, осуждающее самих пророков не столь на трагическую, как на карикатурную смерть: В глубине своего подвала, слыша усиливающийся рев танков, они окончили свою пламенную и глупую жизнь в ярости, боли и мольбах, которыми заканчивается видение Шелли, озаглавленное «Эллада»: Остановитесь! Ненависть и смерть Должны ли вновь вернуться? Остановитесь же! Должны ли люди Без счета убивать и умирать? Остановитесь! О, не черпайте до дна Из урны горького пророчества! Наш мир устал от прошлого.
О! Сможет ли он ныне иль умереть, иль наконец вздохнуть?!
Глава 8. Теория полой Земли
Апрель 1942 года. Германия бросает в войну все свои силы. И кажется, что ничто не смогло бы отвлечь техников, ученых и военных от их непосредственной задачи.
Тем не менее экспедиция, организованная с одобрения Гитлера, Гиммлера и Геринга, тайно покинула Рейх. Члены этой экспедиции — лучшие специалисты по радиолокации. Руководимые доктором Гейнцем Фишером, известным своими работами по инфракрасному излучению, они высадились на балтийском острове Рюген. С собой у них были самые современные радары. В то время эти приборы были еще редки, и их забрали даже с наиболее чувствительных точек германской обороны. Но наблюдения, которыми должны были заниматься на Рюгене, рассматривались в главном штабе немецкого военноморского флота как чрезвычайно важные для наступления, которое Гитлер готовился начать на всех фронтах.
По прибытии на место д-р Фишер направил все радары… к небу под углом в 45 градусов, хотя казалось, что в избранном направлении нечего было обнаруживать. Остальные члены экспедиции, еще не зная о поставленной перед ними задаче, думали, что речь идет о предварительных испытаниях. Но к всеобщему изумлению на протяжении многих дней направление радаров оставалось неизменным. Разъяснения были получены позже. Оказывается, фюрер имеет основания считать, что Земля не выпуклая, а вогнутая. Мы живем не на наружной поверхности шара, а внутри него. Наше положение сравнимо с положением мух, ползающих внутри мяча. Цель экспедиции — научно доказать эту «истину». Волны радара распространяются по прямой линии, и с их отражением можно будет получить изображение самых отдаленных точек внутри сферы. Вторая цель экспедиции — получить путем отражения изображение английского флота, стоящего на якоре в Скапа-Флоу, на военно-морской базе.
Мартин Гарднер рассказывает об этой безумной авантюре на острове Рюген в своей работе «Во имя науки». Сам д-р Фишер после войны лишь намекнул на это. Проф. Джерард С. Купер из обсерватории на Маунт Паломар в 1946 г. посвятил серию статей доктрине полой Земли, послужившей основой для экспедиции. В «Попьюлар Астрономи» он писал: «Многие представители германского флота и авиации верили в теорию полой Земли. Думали, в частности, что она была бы полезна для обнаружения английского флота, потому что вогнутая кривизна Земли позволяла бы делать наблюдения на очень большом расстоянии с помощью инфракрасных лучей, обладающих меньшей кривизной, чем видимые лучи». Инженер Вилли Лей сообщает о тех же фактах в своем исследовании 1947 г. «Лженаука в стране нацистов».
Невероятно, но факт — высшие нацистские сановники и военные специалисты отрицали то, что кажется очевидным даже ребенку в нашем цивилизованном мире: что Земля заполнена, имеет форму шара и что мы находимся на ее поверхности; над нами — бесконечная Вселенная с мириадами звезд и галактик, под нами — скала. Этот ребенок, француз ли он, американец или русский, находится в согласии с официальной наукой и со всеми принятыми религиями и философией. Наши мораль, искусство, техника основаны на этом понимании, которое подтверждается опытом. Если мы станем искать то, что может лучше всего обеспечить единство современной цивилизации, то найдем это в космогонии. Относительно положения Человека и Земли во Вселенной едины все, даже марксисты. Не согласны были только нацисты.
Для сторонников теории полой Земли, организовавших псевдонаучную экспедицию на о-в Рюген, мы живем внутри шара, образовавшегося в массе скалы, которая тянется бесконечно далеко. Мы живем прилепленными к внутренней стороне. Небо находится в центре этого шара: это масса синеватого газа с точками сверкающего света, которые мы принимаем за звезды. Есть только Солнце и облака, но бесконечно меньшие, чем утверждают ортодоксальные астрономы. Вселенная этим ограничивается. Мы одни, и мы заключены в скалу.
Мы увидим, как рождалось такое мировоззрение — из легенды, из «интуиции озарения». В 1942 г. нация, ввязавшаяся в войну, в которой главенствует техника, потребовала, чтобы наука поддержала мистику, а мистика обогатила технику. Д-р Фишер, специалист по инфракрасному излучению, получил задание поставить радар на службу магам.
В Париже и Лондоне тоже есть эксцентричные мыслители, открыватели ошибочных космогоний, пророки всякого рода странностей. Они пишут свои статейки, посещают задние комнаты книжных лавок, ораторствуют в Гайд-парке или в «Географическом зале» бульвара Сен-Жермен. В гитлеровской Германии люди этого сорта мобилизуют силы нации и техническое оснащение воюющей армии. Мы видим, как они влияют на высшие штабы, на политических руководителей, на ученых. Мы — перед лицом совершенно новой цивилизации, основанной на пренебрежении к классической культуре и разуму. В этой цивилизации интуиция, мистика, поэтическое озарение поставлены в точно такое же положение, как научное исследование и рациональное познание.
«Когда я слышу болтовню о культуре, я достаю револьвер», — сказал Геринг. Эта страшная фраза имеет двойственный смысл: буквальный, где мы видим Геринга-убийцу, разбивающего головы интеллигентам, и смысл более глубокий, но и более реально угрожающий тому, что мы называем культурой, где мы видим Геринга, стреляющего такими разрывными пулями, как гербигерианская космология, доктрина полой Земли или мистика группы Туле.
* * *
Доктрина полой Земли родилась в США в начале XIX века. 15 апреля 1818 года все члены Конгресса Соединенных Штатов, ректоры университетов и некоторые крупные ученые получили такое письмо: «Сан-Луи, Миссури, Северная Америка, 10 апреля Всему миру. Я заявляю, что Земля полая и населена внутри. Она содержит много твердых сфер, концентрических, лежащих одна в другой, и открыта у полюса от 12 до 16 градусов. Я обязуюсь доказать реальность выдвигаемой мною мысли и готов исследовать внутренность Земли, если мир согласится помочь мне в этом предприятии.
Клайв Саймонс, бывший капитан пехоты, штат Огайо, Спрэг де Камп и Вилли Лей в своей прекрасной книге «От Атлантиды до Эльдорадо» так резюмируют теорию и авантюру бывшего пехотного капитана: «Саймонс настаивает на том, что в этом полом мире полыми являются также кости, волосы, стебли растений и т. д. Планеты также полые, и на Земле, например, можно различить пять сфер одна в другой, все они обитаемы снаружи и внутри, и все имеют широкие отверстия в полюсах, через которые жители каждой сферы могут отправляться в любую точку как внутри другой, так и снаружи ее, подобно муравью, ползающему сначала внутри, а потом и снаружи фарфоровой чашки. Саймонс организовал поездки со своими докладами — что-то наподобие избирательной кампании. Он оставил после своей смерти кучу заметок и, вероятно, маленькую модель «земного шара Саймонса», которая теперь хранится в Академии естественных наук в Филадельфии. Его сын, Америк Веспуциус, стал одним из его последователей и безуспешно пытался слепить из его заметок связную работу. Он добавил предположение, в соответствии с которым, когда времена изменятся, десять исчезнувших колен израилевых будут обнаружены живущими, вероятно, внутри самой внешней из сфер».
В 1880 году другой американец, Сайрус Тид, в свою очередь провозгласил, что Земля полая. Тид был большим эрудитом, специализировавшимся на изучении алхимической литературы. В 1869 году, когда он работал в своей лаборатории и размышлял над Книгами Исайи, его посетило «озарение». Он понял, что мы живем на Земле, но внутри нее. Это видение позволило ему поверить древним легендам, поэтому он создал некий новый род религии и провозглашал свою доктрину, основав маленькую газетку «Огненный меч». В 1894 году он собрал более четырех тысяч фанатичных последователей. Его религия называлась «корейшизм». Он умер в 1903 году, после того, как провозгласил, что его тело не подвергнется разложению. Но последователи вынуждены были похоронить его через два дня…
Мысль о том, что Земля полая, связывается с преданием, которое мы встречаем в разных местах и во все эпохи. Самые древние религиозные тексты говорят об этом мире как о находящемся под земной корой, местом пребывания мертвых и духов. Когда Гильгамеш, легендарный герой древних шумеров и вавилонян, отправился с визитом к своему предку Ут-Капиштиму, он спустился в недра Земли; там же Орфей искал Эвридику. Достигнув пределов Запада, Одиссей-Улисс принес жертву, чтобы духи предков поднялись из глубин и дали ему совет. Плутон царствует в глубинах Земли над душами мертвых. Первые христиане собирались в катакомбах и, очевидно, поэтому сделали подземные глубины местом пребывания осужденных душ. Германские легенды сослали Венеру в глубину Земли. Данте поместил ад в «низшие круги». Европейский фольклор поселяет драконов под землей, а японцы воображают, будто в глубинах их острова существует чудовище, и когда оно ворочается, возникает землетрясение.
Мы говорили о тайном гитлеровском обществе, «Обществе Вриля», сочетавшем эти легенды с гипотезами, высказанными Булвер-Литтоном в романе «Раса, которая нас вытеснит». Члены этого общества полагали, что существа, обладающие психической силой, превышающей нашу, живут в пещерах в центре Земли. Они когда-нибудь выйдут оттуда, чтобы властвовать над нами.
В конце первой мировой войны молодой немецкий авиатор по имени Бендер, находившийся во французском плену, наткнулся на старые экземпляры газетки Тида «Огненный меч» и на брошюры, пропагандирующие идею полой Земли. Увлекшись этим культом и, в свою очередь, осененный озарением, он уточнил и развил сию доктрину. Вернувшись в Германию, он основал движение «Учение о полом мире». Он развил идеи еще одного американца, Маршалла Б. Гарднера, который в 1923 году опубликовал работу, доказывавшую, что Солнце находится не над Землей, а внутри нее, и что его лучи оказывают давление, поддерживающее нас на вогнутой поверхности.
Для Бендера Земля — сфера того же размера, что и в ортодоксальной географии, но она полая, и жизнь распластана на внутренней поверхности под действием давления солнечных лучей. Под этой поверхностью — бесконечная скала. Слой воздуха внутри имеет толщину 60 км, потом разреживается до абсолютной пустоты в центре, где находятся три тела: Солнце, Луна и призрачный мир. Этот «призрачный мир» — шар синеватого газа, в котором сверкают зернышки света, называемые звездами. Когда эта синяя масса проходит перед Солнцем, на закрываемой части полой Земли наступает ночь. А тень от этой массы, падающая на Луну, производит затмения. Мы поверили в расположенную над нами внешнюю Вселенную в связи с тем, что световые лучи не распространяются по прямой, они искривлены, — исключением являются инфракрасные лучи. Эта теория Бендера стала популярна около 1920 года. Руководители Рейха, высшие офицеры флота и армии верили в полую Землю.
* * *
Нам кажется совершенно бессмысленным, что поведение людей, отвечавших за руководство нацией, могло быть хоть частично обусловлено мистической интуицией, отрицающей существование нашей Вселенной. Но нужно учесть, что для простого человека, для немца с улицы, чья душа была истерзана поражением и нищетой, идея полой Земли в тридцатых годах была не более безумной, чем идея о безграничных источниках энергии, содержащихся в зернышке материи, или идея четырехмерного пространства.
Наука с конца XIX века стала на путь, не укладывающийся в понятия здравого смысла. Для примитивных, несчастных и мистических умов всякая странность становилась допустимой, предпочтительно — странность понятная и утешительная, как полая Земля. Гитлер и его «товарищи», — люди, поднявшиеся из низов, и противники чистого разума, должны были считать, что идеи Бендера более приемлемы, чем теории Эйнштейна, открывающие бесконечно сложный мир, к которому гораздо труднее приспособиться. Бендеровский мир на первый взгляд так же безумен, как и Эйнштейновский, но для того, чтобы в него проникнуть, достаточно безумия первой степени. Объяснение Вселенной Бендером на основании безумных посылок развивалось разумным образом. Сумасшедший терял все, кроме рассудка.
«Учение о полом мире», согласно которому люди — единственные разумные существа во Вселенной, давало человеку, уменьшая эту Вселенную до размеров Земли, ощущение того, что он прикрыт, защищен, как зародыш во чреве матери. Оно удовлетворяло несчастные души с уязвленной гордостью и полные злобы на внешний мир. Кроме того, это была единственная германская теория, которую можно было противопоставить еврею Эйнштейну.
Теория Эйнштейна основана на опыте Майкельсона и Морли, доказывающем, что скорость света, движущегося в направлении вращения Земли, равна скорости света, направленного перпендикулярно этому вращению. Эйнштейн нашел, что не существует среды, «несущей» свет, но что он состоит из независимых частиц. Исходя из этого, Эйнштейн заметил, что свет является конденсированной энергией. Он построил теорию относительности движения света. По системе Бендера полая Земля неподвижна, и эффект Майкельсона исключен. Поэтому гипотеза полой Земли кажется реальной точно так же, как и гипотеза Эйнштейна. В то время еще никакая экспериментальная проверка не могла подтвердить мысль Эйнштейна. Атомная бомба еще не появилась на свет, чтобы абсолютным и ужасным образом оправдать эту мысль. Германские руководители воспользовались случаем, чтобы свести на нет всякую ценность работ гениального еврея, и началось преследование еврейских ученых и официальной науки.
Эйнштейн, Теллер, Ферми и множество других крупных ученых вынуждены были отправится в изгнание. Их прекрасно встретили в США, предоставили деньги и прекрасно оборудованные лаборатории. В этом-то и коренится происхождение американской ядерной мощи. Расцвет оккультных сил в Германии обеспечил атомную бомбу американцам.
Самый крупный исследовательский центр американской армии находится в Дайтоне, штат Огайо. В 1957 году было сообщено, что лаборатория этого центра, работавшая над созданием водородной бомбы, сумела получить температуру в миллион градусов. Ученым, которому удалось добиться такого результата, был… наш старый знакомый, д-р Гейнц Фишер, руководивший экспедицией на о-ве Рюген, чтобы проверить гипотезу полой Земли. С 1945 года он работал в США. На вопрос американского журналиста о его прошлом он заявил: «Нацисты заставляли меня делать работу сумасшедшего, что весьма мешало моим исследованиям». Можно спросить себя, что произошло бы и как изменился бы ход войны, если бы собственные исследования доктора Фишера не были прерваны ради мистики Бендера…
После экспедиции на о-в Рюген авторитет Бендера в глазах нацистских сановников покатился вниз, несмотря на протекцию Геринга, питавшего привязанность к своему бывшему герою авиации. Гербигерианцы, сторонники великой Вселенной, где царит вечный лед, восторжествовали над ним. Бендер был брошен в концлагерь, где и умер. «Полая Земля» таким образом заполучила своего мученика.
Но еще задолго до этой безумной экспедиции последователи Гербигера осыпали Бендера насмешками и требовали запрещения его работ.
Система Гербигера претендовала на статус глобальной космогонии, однако невозможно верить в мироздание, представляющее собой одновременно арену извечной борьбы льда и огня, и полый шар, заключенный в бесконечную скалу. Гитлера попросили быть арбитром. Его ответ заслуживает размышления: «Нам вовсе не нужна, — сказал Гитлер, — связная концепция мира. Могут быть правы и те, и другие».
Следовательно, имеет значение не связность и единство взглядов, а разрушение систем, вытекающих из логики рационального образа мышления, важен мистический динамизм и взрывчатая сила интуиции. «В сверкающей тьме магической мысли найдется место для многих молний».
Глава 9. Семеро, желавших изменить мир
Жил в Киле после войны бравый мужчина, врач социального страхования, судебный эксперт, бонвиван по имени Фриц Саваде. В конце 1959 года таинственный голос предупредил доктора, что правосудию придется его арестовать. Он бежал, восемь дней скрывался, потом сдался властям. Оказалось, что в действительности это был оберштурмбанфюрер СС Вернер Гейде. Профессор Гейде был медицинским организатором программы эвтаназии, в результате которой к 1941 году было уничтожено 200 тысяч немцев, и которая послужила прологом для последующего уничтожения в концлагерях иностранных граждан.
В связи с его процессом М. Ноберкур, французский журналист и блестящий историк нацизма, писал: «Дело Гейде, как и многие другие дела нацистов, напоминает айсберг — видна лишь наименьшая часть. Эвтаназия слабых, неизлечимых, массовое уничтожение целых общин, способных загрязнить «чистоту германской крови» — эта тяжелая, печальная «обязанность» осуществлялась с патологической яростью, с чуть ли не религиозной убежденностью, близкой к одержимости. Это было замечено не только многими наблюдателями-неспециалистами послевоенных нацистских процессов, но и учеными и медицинскими авторитетами, отнюдь не склонными принимать мистификации за улики. Очень многие в конце концов приходили к выводу, что политические страсти — слишком слабое объяснение происходящего. Напрашивается вывод, что между столькими начальниками и исполнителями, между Гиммлером и последним палачом-охранником концлагеря существовала своеобразная мистическая связь и реальная общность» (М. Ноберкур в еженедельнике «Карфур» 6 января 1960 года.). Далее он продолжил: «Постепенно напрашивается гипотеза о существовании общины посвященных, о посвящении, служившем неявной подкладкой нацизма. О поистине демоническом посвящении, существовании тайных догм, гораздо более разработанных, чем элементарные, примитивные доктрины «Майн Кампф» или «Мифа XX века». Такое посвящение определенно должно было иметь свои ритуалы. Мы не нашли их следов. Однако их существование кажется бесспорным (повторяем — ученым, медикам) анализирующим нацистскую патологию».
Утверждения Ноберкура льют воду на нашу странную мельницу. Однако мы не думаем, что речь идет о существовании единого тайного общества, хорошо организованного и разветвленного. Нет, не было ни целостного учения, ни совокупности органически связанных друг с другом ритуалов. Напротив, множественность и отсутствие связи кажутся нам характерными для нацистского подполья Германии, которое мы попытаемся описать. Дело в том, что единство и связность в любом начинании, даже мистическом, кажутся необходимыми человеку Запада, вскормленному позитивизмом и картезианством. Однако напомним и себе и читателю, что исследуя нацизм, мы оказываемся не на нашем Западе, мы перемещаемся в другое место, на «ту сторону». Да, необычайно большое число и членов нацистской партии и ее неформальных неофитов действовали так, будто подчинялись одним и тем же указаниям. Да, была общность между Гитлером, Гиммлером и последним лагерным «капо» — немецким уголовником, палачом заключенных. Но в этом «другом месте», на «той стороне» мы видим многие формы культа и наблюдаем общее состояние, — назовите его как угодно — сверхмыслие или недомыслие. В таком состоянии поглощались и совмещались формально не связные убеждения и верования. Все годилось, чтобы поддерживать внутреннее горение, «живой огонь» нацизма.
Нет ничего невозможного для впавших в такое состояние. Действие законов природы приостанавливается, мир становится текучим. Вожди СС заявляли, что Ла-Манш в действительности гораздо уже, чем указано в атласе.
Для древних и новых восточных мудрецов наш мир — всего лишь иллюзия наших чувств. Таковым он был и для епископа Беркли в XVIII веке. Нацисты, вне какой-либо связи с мнением мирского епископа, сделали из этого убеждения собственный вывод: мироустройство может быть насильственно изменено силою действенной мысли посвященных. Вывод, как видите, чисто материальный.
Выше мы неоднократно указывали на наличие сильного мистического, демонического, сатанинского движения. Его существование позволяет объяснить большинство страшных событий куда более достоверно, чем это обычно делают историки нацизма, предпочитающие не видеть за столькими жестокими и бессмысленными действиями ничего, кроме мании величия сифилитика, садизма кучки невротиков и рабского повиновения толпы запуганных трусов.
Еще одна оговорка. Авторы употребляют слова «люциферианский», «демонический», «сатанинский» и тому подобные не потому, конечно, что они верят в Сатану, Люцифера или демонов.
Издавна и до настоящего времени люди привыкли подразумевать под указанными понятиями нечто им чуждое, враждебное, нечто злонаправленное против их свободы, совести, нечто скрытное, боящееся света дня. Тайный заговор против человечества во имя захвата власти над людьми и во вред им. Словом, авторы пользуются признанной терминологией, не придумав собственной.
В соответствии с нашим методом мы предложим теперь вниманию читателя сведения о других аспектах «магического социализма», которых до сих пор не касались: обществу Фуле, Черному Ордену и обществу Аненербе. Мы собрали об этом довольно обширную документацию: более тысячи страниц. Но эти данные должны быть еще раз проверены и максимально дополнены, если мы хотим написать обстоятельную, большую, полноценную работу, что на сегодняшний день неосуществимо. Мы не хотим до предела усложнять эту книгу, в которой рассматривается лишь ряд примеров из современой истории в контексте «фантастического реализма». Вот краткое резюме нескольких пояснительных замечаний.
Осенним днем 1923 г. в Мюнхене от последствий отравления ипритом на Западном Фронте первой мировой войны умер странный персонаж — поэт, драматург, журналист, представитель богемы, именовавший себя Дитрихом Эккартом. Прежде чем началась агония, он успел прочесть молитву собственного сочинения перед черным метеоритом, называемым им «мой камень Каабы». Камень этот по завещанию получил профессор Оберт, один из зачинателей астронавтики. Ранее Эккарт послал длинную рукопись своему другу Карлу Гаусхоферу. Приведя свои земные дела в порядок, он умер, но «Общество Фуле» продолжит жить и вскоре попытается изменить мир и жизнь в нем.
В 1920 году Дитрих Эккарт и другой член Общества Фуле, архитектор Альфред Розенберг, познакомились с Гитлером. Первую встречу с этим многообещающим человеком они назначили в «доме Вагнера» в Байрейте. В течение трех лет они тщательно формировали маленького отставного ефрейтора рейхсвера, руководили его мыслями и поступками. Конрад Гейден пишет: «Эккарт взялся за духовное формирование Гитлера» (Конрад Гейден. «Адольф Гитлер», пер. А.Пьераля, изд-во Грассэ).
Эккарт учил Гитлера письменно излагать свои мысли и выступать перед аудиторией. Его образование шло в двух планах: доктрина пропагандистская — пища для широких масс, нечто зажигательное, весьма значительное на вид, однако по сравнению с главной, «тайной» доктриной похожее, по выражению Рета, на «баланду для нищих». О последней можно составить себе представление по любопытной, оставшейся тогда незамеченной брошюре Эккарта под названием «Большевизм от Моисея до Ленина». В ней он рассказывал о некоторых своих беседах с Гитлером об этом втором плане. В июле 1923 года этот новый «учитель», Эккарт, будет одним из семи членовучредителей национал-социалистической партии. Семь — священное число. Осенью того же года, умирая, он обратился к друзьям: «Следуйте за Гитлером! Он будет танцевать, но музыку заказал я. Мы снабдили его средствами связи с Ними. Не скорбите обо мне: я повлиял на Историю больше, чем кто-либо еще из немцев…».
Легенда о Фуле восходит к истокам германских преданий. Речь идет о ныне исчезнувшем острове где-то на Крайнем Севере. В Гренландии? В Лабрадоре? Подобно Атлантиде, Фуле является магическим центром исчезнувшей цивилизации. Эккарт и его друзья верили, что не все тайны, не все знание Фуле ушло без следа под воду. Особые существа, посредники между людьми и «тем, что ТАМ», располагают хранилищем сил, доступным для посвященных. Оттуда можно черпать Силу, чтобы дать Германии главенство над миром, чтобы сделать из нее провозвестницу грядущего сверхчеловечества — мутировавшей человеческой породы. Настанет день, когда из Германии двинутся легионы, чтобы смести все препятствия на духовном пути Земли. Их поведут несгибаемые вожди, черпающие в хранилище Сил и вдохновленные Великими Древними. Таковы мифы, содержащиеся в арийской доктрине Эккарта и Розенберга, которыми эти пророки магического социализма напитали медиумическую душу Гитлера.
Но Общество Фуле тех лет было хотя и сильным, но еще небольшим механизмом для смешения мечты с действительностью, для трансформации реального по «законам ирреального. Однако очень скоро оно станет — под другим влиянием и с другими персонажами — гораздо более странным инструментом, способным изменить саму природу действительности. Видимо, лишь под влиянием Карла Гаусхофера Фуле окончательно принимает вид тайного общества посвященных, находящихся в контакте с невидимым, и становится магическим центром нацизма.
Гитлер родился в Браунау 20 апреля 1889 года в 17 часов 30 минут в доме № 219 в Зальцбургском Форштадте. Этот пограничный австро-баварский город, место встречи двух германских государств, позднее стал для фюрера символическим городом. О нем ходят странные предания, что он — питомник медиумов. Это родной город Вилли и Руди Шнейдеров, чьи психологические опыты стали сенсацией около 30 лет назад. У Гитлера была та же кормилица, что и у Вилли Шнейдера. В 1940 г. Жан де Панж писал: «Браунау — центр медиумов. Один из самых известных — мадам Стокгамм, в 1920 г. вышедшая замуж за принца Иоахима Прусского в Вене». Именно в Браунау мюнхенский прославленный спирит, барон Шренк-Нотциг находит своих медиумов, одним из которых как раз и был двоюродный брат Гитлера.
Согласно оккультному учению, внутренние силы членов группы образуют общую цепь. Но пользоваться ею в целях группы можно только с помощью мага, который, в свою очередь, не может обойтись без медиума, аккумулирующего силу. В обществе Фуле медиумом был Гитлер, а магом — Гаусхофер.
Раушнинг описывал фюрера так: «Глядя на него, приходится вспоминать о медиумах. Большую часть времени это обычные, незначительные существа. Внезапно на них, как с неба, нисходит сила, власть, поднимающая их над обычными мерками. Эта сила — нечто внешнее по отношению к их действительной личности. Она — как гость с других планет. Медиум — одержимый. Исчерпав этот порыв, он вновь впадает в ничтожество. Я абсолютно убежден, что нечто подобное происходило и с Гитлером. Персонаж, носивший это имя, был временной одеждой квазидемонических сил. Это соединение банальности и исключительности — невыносимая двойственность, немедленно ощущалась при контакте с ним. Подобное существо мог бы выдумать Достоевский: соединение болезненного беспорядка с тревожным могуществом».
Штрассер: «Слушавший Гитлера внезапно видел появление вождя славы… Словно освещалось темное окно. Господин со смешной щеточкой усов превращался в архангела… Потом архангел улетал, и оставался только усталый Гитлер с остекленевшим взором».
Бушез: «Я взглянул в его глаза: они стали медиумическими… Порой это выглядело так, будто что-то вселялось в оратора извне. От него исходили токи… Затем он вновь становился маленьким, посредственным, даже вульгарным, казался выдохшимся — как будто его аккумуляторы полностью исчерпались».
Франсуа Понсе: «Он впадал в род медиумического транса. Его лицо выражало экстатический восторг. За этим «медиумом», несомненно, стоял не один человек, но группа, совокупность энергий, магическая энергоцентраль».
Нам кажется бесспорным — надеемся, часть нашей убежденности передалась и читателю, — что сам Гитлер был вдохновлен не тем, что он выражал, не простенькой внешней теорией национал-социализма. Гитлера увлекали силы и учения, плохо скоординированные между собой, и поэтому бесконечно более страшные.
Гитлера наполнили мыслями гораздо более масштабными, чем это позволяли его умственные способности и возможности самостоятельного образования, они непрерывно распирали его, но своим соратникам и народу он способен был передать только грубо вульгаризированные отрывки.
Д-р Ашиль Дельмас пишет: «Подобно мощному резонатору, Гитлер действительно был «барабаном», как он хвастался на скамье подсудимых в Мюнхене. Барабаном он и остался. Однако он брал и использовал только то, что отвечало его жажде власти, мечте о владычестве над миром, поддерживало его одержимость идеей биологической селекции, необходимой для сотворения человека-бога».
Но была и другая тайная цель, одержимость идеей изменить жизнь планеты. Порой случалось, что скрытая мысль вырывалась из него, словно выхлестываясь сквозь крошечную щель. Он говорил Раушнингу: «Наша революция — новый, вернее, конечный этап эволюции, ведущий к завершению хода истории». Или еще, тому же собеседнику: «Вы ничего не знаете обо мне. Мои товарищи по партии не имеют ни малейшего представления о намерениях, которые меня одолевают, и о грандиозном здании, лишь фундамент которого будет заложен до моей смерти. Мир вышел на решающий поворот. Мы у шарнира времени. Планете предстоит встряска, масштабы которой вы, непосвященные, не в состоянии постигнуть… Свершается нечто несравненно большее, чем рождение новой религии…» Перед нами по-человечески понятное стремление высказаться. Но это выплеск не собственных мыслей Гитлера, не парафраз гербигерианских, бендеровских и тому подобных идей (хотя оттуда тоже кое-что заимствовано). И гербигерианство, и бендеризм, при всем их размахе, суть лишь пища для масс, хмельное варево для воображения первого встречного. Вспомните приведенное выше решение Гитлера по поводу спора гербигерианцев и бендеристов. Из Гитлера вырывается наружу внушенное ему членами общества Фуле, Эккартом и Карлом Гаусхофером.
Карл Гаусхофер занимал кафедру в Мюнхенском университете. Один из его ассистентов, Гесс, член общества Фуле, как и сам профессор, в нужный момент свел Гитлера и Гаусхофера.
Речь идет именно о том Рудольфе Гессе, который бежал из Германии на самолете, совершив эту безумную авантюру после того, как Гаусхофер сказал ему, что видел его во сне летящим в Англию. На Нюрнбергском процессе подсудимый Гесс, последний из оставшихся в живых членов общества Фуле, в редкие в его необъяснимой болезни минуты просветления давал показания, из которых следовало, что Гаусхофер был магом, тайным учителем (Джек Фишман, «Семеро в Шпандау»).
После неудавшегося путча (8-9 ноября 1923 года) Гитлер был заключен в тюрьму Ландшург. Гаусхофер и Гесс почти ежедневно навещали Гитлера. Первый проводил с ним долгие часы, развивая свои теории и извлекая аргументы, обосновывающие необходимость завоевания политической власти. Оставаясь наедине с Гитлером, Гесс выслушивал от него идеи использования для целей внешней пропаганды теории Гаусхофера и планов Розенберга, следя за тем, чтобы тайное учение таковым и оставалось. Так создавалась «Майн кампф».
Карл Гаусхофер родился в 1869 году. Он неоднократно бывал в Индии и на Дальнем Востоке. Будучи командирован в Японию, изучил японский язык, а также получил посвящение в одном из самых влиятельных тайных буддистских обществ и обязался в случае провала его «миссии» совершить ритуальное самоубийство. Для Гаусхофера колыбелью германского народа была Центральная Азия, поскольку именно от ариевиндоевропейцев зависят лучшие качества, величие и благородство всего человечества.
Во время войны 1914-1918 гг. молодой, по меркам прусской армии, генерал Гаусхофер обратил на себя внимание исключительным даром предвидения: часа начала атак противника, точек падения тяжелых снарядов, перемены погоды. Находили подтверждение и его предсказания предстоящих политических изменений в стане противников Германии. Такие же качества обнаружил впоследствии и Гитлер. Уж не подсказывал ли ему Гаусхофер? Так, например, когда было принято решение об оккупации Рейнской области, все эксперты Европы, включая немецких, были убеждены, что Франция и Англия воспротивятся этому. Гитлер, однако, был уверен в обратном, и не ошибся. Он предсказал точную дату вступления его войск в Париж, время прорыва блокады в Бордо, а также день смерти Рузвельта.
После окончания первой мировой войны Гаусхофер вернулся в науку. Занимаясь почти исключительно политической географией, он основал журнал «Геополитика», опубликовал множество научных работ. Обращает внимание тот факт, что теоретической основой этой области его деятельности был узкоматериалистический политический реализм. Все члены группы заботились об использовании чисто материалистической, экзотерической терминологии, ловко путая карты, протаскивая псевдонаучные концепции.
Под профессором-геополитиком скрывался восторженный поклонник Игнатия Лойолы, аристократ, офицер и аскет, отрекшийся от мира создатель воинствующего полутайного ордена иезуитов. Через Шопенгауэра Гаусхофер пришел к буддизму, собирая на своем пути «тайны», пригодные для создания системы управления людьми. Это был человек большой и разноплановой культуры, наделенный мистическим умом, обладавший большой внутренней силой. Есть все основания считать, что именно Гаусхофер избрал свастику эмблемой нацистов.
Крест, треугольник, круг, полумесяц, звезда с разным числом лучей — это некая основная символика, которая могла появляться и появлялась вновь и вновь в разных местах и в разное время. Иначе обстоит дело со свастикой.
«Крест с равновеликими петлями, концы которых согнуты в форме греческой буквы гамма, индуистский религиозный символ», — так описывает свастику словарь Ларюсса донацистских лет.
Естественно, что Ларюссу дела нет до того, что, как в Азии, так и в Европе, свастику всегда считали тайным магическим символом. В ней видели солнце, источник жизни и плодородия, или гром — проявление божественного гнева, который она в состоянии заклинать. В отличие от креста, треугольника, круга или полумесяца, свастика — сложный знак, крест, к которому добавлено нечто динамическое, не имеющее ни верха, ни низа. Свастика видится первым символическим знаком, начертанным с определенной целью. Изучение ее миграции — один из аспектов исследования общности происхождения различных культов и доисторических связей между Европой, Азией и Америкой.
Самый древний след свастики обнаружен в Трансильвании и восходит к концу эпохи неолита. Ее находят на сотнях плит в развалинах Трои. В Индии этот знак появляется в IV веке до н.э., а в Китае — в V веке н.э. Веком позже, в VI столетии, свастика приходит в Японию вместе с буддизмом, сделавшим ее своим символом.
И вот что весьма важно: во всем семитическом районе — в Египте, Халдее, Ассирии, Финикии — свастика либо совершенно не известна, либо встречается случайно. В 1891 году Эрнест Краус привлек внимание немецкой публики к тому, что свастика есть знак, свойственный индо-европейцам. А Гвидо Лист в своих работах по расшифровке рунической эпопеи, так называемой «Старшей Эдды», в 1908 году описал свастику как символ чистоты крови и тайных магических знаний.
Появление креста с загнутыми концами при дворе последнего русского царя связано с именем его жены, Александры Федоровны. Проявление ли это влияния оккультистов и теософов, которыми интересовалась императрица? Или здесь сыграл роль медиум Бадмаев, странный персонаж, бурят по происхождению, ламаист, врач тибетской медицины, побывавший в Лхасе и имевший многочисленные связи с Тибетом? Именно Тибет является тем районом мира, где правосторонняя или левосторонняя свастики используются чаще всего, имея каждая особое значение. И с этим связана удивительная история.
На стене оконного проема в доме Ипатьева в Екатеринбурге царица перед казнью нарисовала крест с загнутыми концами, сопроводив его надписью. Изображение и надпись сфотографировали, а затем уничтожили. Видный деятель русской контрреволюции генерал Кутепов был обладателем снимка, сделанного 24 июля, в то время как официальная фотография датирована 14 августа. Кроме того, он также хранил нательный образок царицы. Внутри была запись, в которой упоминалось тайное общество Зеленого Дракона. После окончания гражданской войны в России генерал жил. в Париже, и однажды таинственно исчез. По словам агента-осведомителя, издававшего свои романы под псевдонимом Тедди Легран и отравленного впоследствии при невыясненных обстоятельствах, Кутепов был похищен, доставлен на трехмачтовую яхту барона Отто Баутенаса и там убит. Тедди Легран пишет: «Большой белый корабль назывался «Асгард». Он носил имя, — случайно ли? — каким в исландских сагах называют владение короля Фуле». Позднее был убит и барон Баутенас.
Как писал Тревис Линкольн, утверждавший, что он является тибетским ламой Джорни Деном, родственное обществу Фуле общество Зеленых ведет свое происхождение из Тибета. Перед приходом Гитлера к власти в Берлине жил тибетский лама, прозванный «человеком в зеленых перчатках». Он трижды и с большой точностью предсказал в прессе, сколько нацистов пройдет в рейхстаг. Гитлер регулярно навещал «человека в зеленых перчатках». Посвященные называли ламу «хранителем ключей от двери в королевство Агарти».
Агарти-Асгард-Фуле… В одно время с «Майн кампф» вышла также книга русского автора Оссендовского «Люди, звери, боги», где впервые в мировой печати встречаются названия Шамбала и Агарти. Впоследствии мы услышим два этих слова от подсудимых на Нюрнбергском процессе, при слушании дела руководителей общества Аненербе («Наследие предков»).
Все вышесказанное, начиная с рассуждений о свастике, кажется несвязным, случайным. Это верно. Авторы сделали, как это бывает с археологами, несколько находок на широком поле раскопок и поспешили выставить их на обозрение. Все это нам было нужно, в конечном итоге, чтобы выйти на два слова — Шамбала и Агарти.
Вернемся еще раз в 1925 год (в своей работе «Символизм креста» (1931 г.) Рене Генон замечает: «Мы обнаружили недавно в статье из «Журналь де дэба» 22 января 1929 г.). следующую информацию, указывающую, по-видимому, на то, что древние предания не настолько утрачены, как принято думать: «В 1925 г. большая часть индейцев Куна восстала, перебив Панамских жандармов, живших на их территории, и основала независимую республику Фуле с государственным флагом в виде свастики на оранжевом фоне с красной каймой. Республика эта существует до сих пор». Следует обратить внимание на связь свастики с названием Фуле, одним из самых древних обозначений высшего духовного центра, примененного затем к некоторым подчиненным центрам»). Национал-социалистская партия развернула бурную деятельность. Хорст Вессель, человек сильной руки при Гербигере, громила и убийца по темпераменту, организует штурмовые отряды. Через год он будет убит в стычке с коммунистами. В память о нем поэт Эверс сочинил песню, ставшую священным гимном партии. Эверс, немецкий Лавкрафт, с энтузиазмом примкнул к нацистам, поскольку увидел в них «самое сильное выражение черных сил». Что это? Естественное увлечение автора литературных ужасов? Нет… Нет…
Семеро основателей, намеревавшихся «изменить мир», абсолютно уверены в том, что их ведут черные силы. Есть все основания считать, что источник, объединяющей их клятвы, и миф, дающий им энергию, веру, удачу, почерпнуты в тибетской легенде.
Тридцать или сорок веков назад в Гоби существовала высокоразвитая цивилизация. В результате катастрофы (возможно, атомной) Гоби превратилась в пустыню, а выжившие эмигрировали — кто на Север Европы, кто на Кавказ. Бог Тор из нордических преданий был одним из героев этого переселения.
«Посвященные» из группы Фуле были убеждены, что именно те оставшиеся в живых из цивилизации Гоби и были основной расой человечества, родоначальниками арийцев. Гаусхоферова проповедь «возвращения к истокам» подразумевала необходимость завоевания всей восточной Европы, Туркестана, Памира, Гоби и Тибета. Тибет виделся ему «сердцем земли», а тот, кто им владеет, — хозяином планеты.
Легенда, с которой Гаусхофер познакомился около 1905 года, как ее пересказывает Рене Генон в «Владыке мира», повествует: «После гобийской катастрофы учителя высокой цивилизации, обладатели знания, сыны Внешнего разума, поселились в огромной системе пещер под Гималаями. В сердце этих пещер они разделились на два «пути», правой и левой руки. «Первый путь» назвал свой центр «Агарти» («Скрытое место добра») — и предался созерцанию, не вмешиваясь в мирские дела. «Второй путь» основал Шамбалу, центр могущества, который управляет стихиями, человеческими массами и ускоряет приход человечества к «шарниру времени». Маги-водители народов могут заключать договор с Шамбалой, принося клятвы и жертвы».
В Австрии в 1928 году группа «Эдельвейс» объявила о рождении нового мессии. В Англии сэр Мосли и ученый Беллами объявили, что «свет» коснулся Германии. В США появились «Серебряные рубашки» подполковника Балларда.
В те же годы несколько видных деятелей Англии попытались привлечь внимание общества к этому движению, в котором они сумели разглядеть угрозу духу и зарождение люциферианской религии. Киплинг убрал свастику, мирный для него знак Востока, с обложек всех своих книг. Лорд Твидсмур, писавший под псевдонимом Джон Бьюкенен, опубликовал два романа, «Суд Рассвета» и «Плененный Принц», содержавших описание опасностей, которые представляют для западной цивилизации интеллектуальные, духовные, магические «энергоцентрали» Вдохновленных Великим Злом. Сент-Джордж Саундерс в «Семи спящих» и «Скрытом царстве» указывают на темное пламя нацистского эзотеризма и «тибетский» источник его вдохновения.
В 1926 г. в Берлине и Мюнхене обосновались, в то время еще малочисленные, колонии тибетцев и индусов. Как только нацистское движение начало располагать крупными финансовыми средствами, оно организововало многочисленные экспедиции в Тибет, следовавшие одна за другой практически непрерывно вплоть до 1943 года! В день, когда русские закончили битву за Берлин, они среди трупов последних защитников нацизма обнаружили около тысячи тел добровольцевсмертников, людей тибетской крови. Смертники были одеты в немецкую форму без знаков различия, и в их карманах не было документов.
Члены общества Фуле готовились к захвату власти над миром. Они охранялись от опасностей войны, их делу суждено было длиться тысячу лет, вплоть до будущего потопа. Каждый из них дал клятву покончить с собой в случае совершения ошибки, ставящей под угрозу договор, а также обязался приносить человеческие жертвы. Отталкивающебессмысленное уничтожение 750 тысяч цыган не имело, похоже, никаких иных причин, кроме «магических». Вольфрам Зиверс был назначен исполнителем, жрецомжертвователем, ритуальным убийцей. К нему мы еще вернемся, а пока попытаемся осветить один из аспектов ужасающей проблемы, встающей перед современной совестью в связи с этим и всеми другими истреблениями-жертвоприношениями.
Высшие руководители верили, что массовыми человеческими жертвоприношениями можно победить безразличие «Могуществ» и завоевать их благосклонное внимание. В этом и заключается магический смысл человеческих жертв.. Все то же от древнейших времен до нашего близкого вчера, от ацтеков до нацистов.
В ходе Нюрнбергского процесса очень часто и очень многие удивлялись совершенному безразличию верховных распорядителей неистовой бойни к содеянному по их воле и приказу. Меррит вложил в уста одного из героев своих «Жителей миража» примечательную фразу: «Я забывал их, как каждый раз забывал свои жертвы, погружаясь в мрачный восторг таинства…» Быть может, эти слова помогут что-то понять.
14 марта 1946 года семидесятисемилетний Карл Гаусхофер убил свою жену Марту, а затем, во исполнение клятвы и согласно японской традиции, сделал себе харакири. Никакого креста, никакого камня с памятными знаками нет на его могиле. Не общие, а личные мотивы напомнили Гаусхоферу о его клятве. Он с большим опозданием узнал о казни в Моабите его сына Альберта, арестованного вместе с организаторами заговора против Гитлера и неудачного покушения 20 июля 1944 года. В кармане окровавленной одежды сына великого мага нашли рукопись поэмы: «С моим отцом говорила судьба, Снова и снова от него зависело — Затолкнуть ли Дьявола в его темницу.
Но мой отец сломал печати.
Он не услышал запах ада И выпустил Дьявола на волю… « Само собой разумеется, что собранные здесь отрывочные сведения совершенно не исключают политических, экономических и любых других объяснений нацистского феномена. Понятно также, что не все в сознании, тем более в подсознании описанных нами людей, определялось этими верованиями. Но одно нам кажется бесспорным: безумные видения, овладевавшие их разумом, временами принимались ими за реальность.
Это кажется бесспорным еще и потому, что наши видения никуда не исчезают, как и звезды при свете дня. Они продолжают жить где-то за нашими чувствами, мыслями и поступками. Есть то, что зовется фактами. Но есть и нечто глубинное, их порождающее, что и является целью нашего исследования.
Вернее так: авторы раскладывают добытые ими метки на пути к месту поиска. При этом они дают гарантию, что это «глубинное» гораздо мрачнее, чем подозревает читатель.
Глава 10. Черный орден
Суровая зима 1942 года. Застыв в окопах русских степей, лучшие солдаты Германии и цвет войск СС впервые не наступают. Упрямые англичане и американцы учатся водить танки. Однажды утром крупный берлинский врач Керстен, руки которого излучают целительные флюиды, нашел своего клиента, рейхсфюрера Гиммлера, печальным и подавленным: — Дорогой доктор, я в ужасной депрессии… Гиммлер усомнился в победе? Нет. Расстегнув брюки, чтобы дать промассировать себе живот, он продолжил говорить лежа, уставившись в потолок: — Фюрер окончательно постиг, мир на Земле недостижим, пока жив хотя бы один еврей… Тогда, — добавил Гиммлер, — он приказал мне немедленно ликвидировать всех евреев, находящихся во власти Рейха.
Его руки, длинные и сухие, лежали на диване неподвижно, словно замерзшие. Он бессильно смолк. Пораженному Керстену показалось, что чувство жалости проснулось в сердце Великого Мага Черного Ордена, и его ужас сменился надеждой: — Да, да, — ответил он, — в глубине своего сердца вы не можете согласиться с такой жестокостью… Мне понятна боль вашего сердца, вы не согласны с такой жестокостью… Мне понятна ваша глубокая скорбь…
— Ничего подобного! — воскликнул Гиммлер, садясь. — Да вы совершенно, совершенно ничего не поняли! Оказывается, Гитлер вызвал его для того, чтобы отдать приказ о немедленном уничтожении пяти или шести миллионов евреев. Громадная работа, а Гиммлер невероятно устал, да и занят выше головы. Требовать от него дополнительных усилий в ближайшие дни бесчеловечно, именно бесчеловечно. И он дал понять это своему любимому вождю, и любимый вождь был очень недоволен, он страшно разгневался, и вот сейчас Гиммлер раскаивается, сейчас ему стыдно, что позволил себе поддаться минутной слабости, вызванной усталостью и эгоизмом, низким эгоизмом (мемуары Керстена и книга Жозефа Кесселя «Руки чуда», Париж, изд-во Галлимар.).
Чем объяснить это непостижимое извращение понятий? Ведь не одним же безумием? Нет, просто эти люди жили в мире, структура и законы которого радикально отличны от нашего. Физик Георгий Гамов описывает вселенную, параллельную нашей, где, например, бильярдный шар попадает сразу в две лузы. Вселенная гиммлеров по крайней мере так же отлична от нашей, как и вселенная Гамова. Высший посвященный, медиум, вся энергия которого направлена на изменение мира, требует от своего собрата ликвидировать несколько миллионов недочеловеков. Собрат согласен, но момент выбран явно неудачно. Однако это абсолютно необходимо, и сейчас же. Что ж, снова, в который раз пересилим себя, принесем себя в жертву…
20 мая 1945 г. на мосту Бервеверде, в 25 милях к западу от Люнебурга, британские солдаты арестовали высокого человека с круглой головой и узкими плечами, имевшего при себе документы на имя Гитзингера. Он был в гражданском и с повязкой на правом глазу. Его отвели в военную комендатуру. В течение трех дней британские офицеры пытались выяснить, кто он на самом деле. В конце концов уставший Гитзингер снял свою повязку и сказал: «Я — Генрих Гиммлер». Ему не поверили, но он настаивал. Для испытания ему приказали раздеться и предложили на выбор американскую форму или одеяло. Он завернулся в одеяло. Решили осмотреть его тело, и когда один из следователей приказал арестованному открыть рот, тот раздавил зубами спрятанную ампулу с цианистым калием и умер.
Через три дня майор и три унтер-офицера забрали тело и отправились в ближайший к Люнебургу лес. Они вырыли яму, бросили в нее труп и тщательно заровняли землю. Никому точно не известно, где покоится Гиммлер, какие птицы чирикают над тем местом, где разложилось тело того, кто считал себя новым воплощением императора Генриха 1 по прозвищу Птицелов.
Мы разделяем досаду общественного мнения — всем бы хотелось увидеть Гиммлера на скамье подсудимых. Но что бы мог сказать он в свою защиту на Нюрнбергском процессе? Судьи не нашли бы с ним общего языка. Он целиком принадлежал иному миру, иному порядку вещей и понятий. Гиммлер — монах-воин с чужой планеты.
Как указывал Петель, «…до сих пор не нашлось удовлетворительного объяснения того психологического «второго плана», связывавшего название Освенцим (Аушвиц) со всем, что там произошло. В конечном итоге, Нюрнбергский процесс не пролил на это достаточно света, а обилие психоаналитических объяснений, будто бы целые нации могли утратить свое душевное равновесие так же, как это происходит с отдельными индивидами, только затемняет проблему. Никто не знает, что происходило в мозгу таких, как Гиммлер и ему подобные, когда они отдавали приказ об уничтожении». Переходя на позицию фантастического реализма, мы, кажется, начнем это постигать.
Дени де Ружмон говорил о Гитлере: «Некоторые, испытав в его присутствии священный ужас, думают, что в нем пребывали ангелы, бог или высшая сила, как называет св. Павел вселяющихся в человека, захватывающих его тело духов второго сорта. Я слушал его, когда он произносил одну из своих больших речей. Откуда бралась в нем сверхчеловеческая власть? Ясно ощущалось, что энергия такого рода не принадлежит одной личности, что она может даже проявляться вне личности, что личность — лишь проводник этой непостижимой силы. То, что я говорю, могло бы показаться самым низкосортным романтизмом, если бы дело, совершенное этим человеком, — я имею в виду силу, действующую через него, — не было реальностью, приводившей в изумление наш век».
Но на первом этапе своего восхождения к власти Гитлер, усвоивший поучения Эккарта и Гаусхофера, захотел, похоже, сам управлять Могуществами, предоставленными в его распоряжение или, по выражению Дени де Ружмона, «действующими через него». На этом этапе политические и национальные устремления Гитлера в сущности довольно ограничены. Вначале мы можем без труда увидеть в нем среднего немца, обуреваемого сильными патриотическими и социальными страстями. Он работает пока еще на низшем уровне в том смысле, что его стремления укладываются в определенные, видимые границы, рамки. Чудесным образом он вынесен вперед, ему все удается. Но это медиум, личность, через которую действуют, он не обязательно должен понимать размах и направление сил.
Он «танцует», но музыка написана не им. До 1934 года он мог бы считать себя отличнейшим «танцором». Но вот он выпал из ритма, вообразив, что дальше ему только и остается, что управлять Могуществами. Он просчитался. Могуществами не управляют. Им служат. Таково значение или одно из значений коренного перелома, произошедшего во время и сразу же после «чистки партии» 1934 года. С этого дня движение, которое, как казалось Гитлеру, должно было быть национальным и социалистическим, все более становится таким, каким задумали его люди, запустившие машину, — выражением тайной доктрины.
Гитлер никогда не осмеливался потребовать отчета о «самоубийстве» Штрассера. И его, фюрера германской нации, заставили подписать приказ, возводящий СС в ранг автономной организации, стоящей над партией.
После разгрома нацизма Иоахим Гунтер писал в одном немецком журнале: «Жизненная идея, вдохновлявшая СА, была побеждена 30 июня 1934 года чисто сатанинской идеей СС».
«Трудно определить день, — говорит доктор Дельмас, — когда Гитлером овладела идея биологической мутации». Но ведь эта идея является только одним из аспектов эзотерического учения тайного общества, к которому после 1934 года все плотнее подстраивается нацистское движение. И «медиум» этого движения вовсе не сходит с ума, как думает Раушнинг, а становится более послушным инструментом и барабаном для похода бесконечно более честолюбивого движения, чем движение к власти партии, нации и даже расы.
Организация СС была поручена Гиммлеру. Но не как охранно-полицейское ведомство, а как настоящий монашеский орден с иерархией степеней, начиная снизу, от «светских братьев». Высшую ступень образовывали посвященные во все тайны СС руководители Черного Ордена, чье существование, однако, никогда официально не признавалось нацистским правительством. Даже в руководстве партии многозначительно и вполголоса. называли «причастных к внутреннему кругу», и только.
Тайная доктрина Черного Ордена, никогда не излагавшаяся в документах, основывалась — мы считаем это доказанным — на вере в существование Властителей, бесконечно более могущественных, чем это можно себе представить. В религиях различают теологию, рассматриваемую как науку, доступную для понимания разума, и мистику, постигаемую интуитивно, то есть с помощью веры. Работы Аненербе, о которых речь впереди, могут рассматриваться как теологический, а Черного Ордена — мистический аспект религии Властителей Фуле.
Читателю необходимо уяснить, что с 1934 года, когда вся деятельность нацистской партии в деле сплочения нации и сфере пропаганды меняет направление, или, точнее, более строго ориентируется вождями в отношении тайной доктрины, — перед нами уже не национальное политическое движение. Пусть пропагандистские тезисы в целом остаются теми же — это уже только видимость, только шум, которым очаровывают и увлекают массы, описывают ближайшие цели, за которыми, однако, скрывается совсем другое.
Бразиллаш говорит: «Отныне ни с чем ни считаются, кроме неутомимой погони за неслыханной целью. Теперь, имей Гитлер в своем распоряжении народ, который более чем немцы годился бы на службу его высшей идее, он не задумался бы и Германию выбросить на свалку». Нам бы хотелось слегка поправить Бразиллаша: «Вовсе не его, Гитлера, «высшей идее», но высшей идее магической группы, действующей через него». С этим, в сущности, сам Бразиллаш мог бы согласиться, поскольку в другом месте он признает, что «Гитлер, не торгуясь, пожертвовал бы всем человеческим счастьем, своим и своего народа, прикажи ему это таинственный долг, которому он повиновался».
— Я открою вам секрет, — как-то сказал Гитлер Раушнингу, — я создаю орден. — Он упомянул о Бургах, где будет происходить первое посвящение, добавив: — Оттуда выйдет человек второй ступени, человек, который будет мерой и центром мира, человек-бог — превосходная степень и фигура бытия, культовый образ… Но есть еще и другие уровни, о которых мне не дозволено говорить…
Авторы настоятельно просят читателя внять еще одному предупреждению: тайное учение нацизма принималось десятками, сотнями тысяч распорядителей, более или менее применялось миллионами слепых, несведущих исполнителей. Отсюда и возникает неизбежная неосторожность, хаотичность, противоречия, которые сбивают с толку даже имеющего ключ исследователя.
Тем более трудно тому, чья осведомленность ограничена газетными сообщениями, выражающими в своей массе точку зрения журналиста и редакции.
Все мы упорные детерминисты, нам нравится, нам нужно, мы требуем развития событий по прямой линии, от причины к соразмерному ей следствию.
К сожалению, детерминизм исторических событий более сложен, чем излюбленные нами развития литературных сюжетов.
Вспомните историю религий. Им понадобились столетия, дабы культ принял ясную форму. Ясную? Но мало ли осталось противоречий в любой из современных религий? А ведь нацизм имел в своем распоряжении лишь несколько лет.
Однако (не устанем повторять) — успехи нацизма как культа, как новой цивилизации, превзошли все, когда-либо случавшееся в истории. Это страшный для нас факт! Мы ощущаем его особенное значение. Мы ощущаем этот факт, как удручающе грозный символ. Нам не дано постичь его, наши способности слишком ограничены. Мы призываем других сделать больше и лучше, чем сделали мы.
Черный Орден привлекает внимание авторов, поскольку он — видимое проявление, в котором были осуществлены организационные аспекты тайной доктрины нацизма.
«Само собой разумеется, — писал Петель, — только очень узкий круг высших чинов и крупных сановников СС знал с достаточной полнотой как теорию, так и значение требований, которые каждый член ордена был обязан применять к себе и своему окружению. Члены различных низших и «подготовительных» подразделений узнавали об особенности своего положения только после запрета жениться без разрешения руководства и после того, как их поставили под юрисдикцию СС. Трибуналы СС действовали с чрезвычайной суровостью, но главная их цель была не в поддержании дисциплины, но в том, чтобы вывести членов СС из-под компетенции государственной и партийной власти. Отныне у членов Ордена не оставалось никакого иного долга, как повиноваться его законам, забыв о всякой личной жизни».
Согласно иерархии подлинными СС были носители «мертвой головы». С ними никак нельзя смешивать корпус Ваффен СС и некоторые другие формирования, созданные как имитации СС. Служившие в таких подразделениях в смысле посвящения были наподобие монастырских служек.
Монахи-воины — эсэсовцы с «мертвой головой» — принимали посвящение в школахБургах. В Бурги попадали наиболее достойные после прохождения курса в подготовительных школах «Напола».
Учреждая одну из таких «Напола», Гиммлер свел тайную доктрину к самой краткой формуле: «Верить, повиноваться, сражаться! Точка. Это все». В этих школах, как писала «Шварце корис» от 26 ноября 1942 года, «учатся принимать и давать смерть». Позднее те из достойных, кто попадал в Бурги, постигали там, что «принимать сМерть» может быть понято в смысле самоотречения, в смысле «смерти для самого себя». Но если они не достойны — их ждет физическая смерть на поле боя. «Трагедия величия состоит в том, что нужно нагромождать трупы». Но разве это имеет значение? Ничье существование не истинно, есть иерархия существований, от человекоподобного до Великого Мага. Едва выйдя из небытия, недостойный возвращался в него, не успев разглядеть путь спасения, ведущий к сияющему образу бытия…
В Бургах приносили обеты, вступая на путь «неотвратимой сверхчеловеческой судьбы». Возврата назад не было. Скорыми и беспощадными расправами подтверждал Черный Орден угрозы доктора Лея: «Каждому из вас следует запомнить, что тот, у кого партия отнимет право на коричневую рубашку, потеряет не только работу. Он будет уничтожен вместе с семьей, женой, детьми. Таковы жестокие, неумолимые законы нашего Ордена».
И нет уже речей ни о Вечной Германии, ни о националсоциалистическом государстве. Мы снова выброшены «на ту сторону», где существует иерархия от человекоподобного до Великого Мага. Здесь готовятся к явлению человека-бога, сверхчеловека, которого пришлют на Землю Могущества после того, как мы, посвященные, изменим равновесие духовных сил.
Церемония, на которой получали руны СС, должна была, по-видимому, в достаточной мере напоминать то описание, которое дает Рейнгольд Шнейдер, рассказывая об обетах рыцарей Тевтонского ордена. Такой обряд происходил в Мариенбурге в зале Ремтер.
«Они прибывали из разных стран, разноликие, разноязычные, прошедшие сквозь жизнь, полную волнений. Они входили в замкнутую суровость этого замка, оставляя свои щиты, принадлежавшие их предкам по крайней мере четвертого поколения. Они проникали в заповедную часть замка. Теперь их гербом делался крест, повелевающий вести главнейшую из войн, которая ведет в жизнь вечную».
Знающий молчит. Не сохранилось никакого описания ритуалов бургских посвящений, хотя известно, что они существовали. Их называли церемониями «густого воздуха», намекая на атмосферу чрезвычайного напряжения, рассеивавшегося только после того, как обет был принят. Такие оккультисты, как Льюис Спенсер, хотят видеть за этим выражением черную мессу в чисто сатанистской традиции. Напротив, Вилли Фришгауэр в своей работе о Гиммлере трактует «густой воздух» просто как состояние полнейшего отупения утомленных участников. Между этими двумя крайностями авторы находят место для более реалистического, и поэтому более фантастического объяснения.
Неотвратимая сверхчеловеческая судьба членов СС. Что это? Набор звонких слов, чтобы поразить воображение и раздуть самомнение звероподобного носителя рун СС? Отнюдь.
Были составлены планы полной пожизненной изоляции «мертвых голов» от мира «человекоподобных». Хотели создать города и селения ветеранов СС по всему миру, причем их территория должна была быть подобием особых государств, подчиняющихся только Ордену и им же управляемых.
Но Гиммлер и его «братья» лелеяли и более обширную мечту. Мир должен был получить как образец суверенное государство СС. «На мировой конференции, — говорил Гиммлер в марте 1943 года, — мир узнает о воскрешении древней Бургундии. Эта страна, бывшая когда-то землей наук и искусств, была сведена Францией до уровня заспиртованного придатка. Суверенное государство Бургундия, со своей армией, законами, монетой, почтой, станет образцовым государством СС. В нее войдут Романская Швейцария, Шампань, Фран-Конте, Эно и Люксембург. Официальным языком будет, разумеется, немецкий. Править будет только СС, национал-социалистическая партия не будет иметь в Бургундии никакой власти. Мир будет потрясен и восхищен государством, где будут применены наши концепции».
Подлинный Черный Орден, состоящий из «посвященных», находится, по его собственному определению, по ту сторону добра и зла. Организация Гиммлера не рассчитывает на фантастическую помощь садистов, помешанных на убийстве, она рассчитывает на новых людей.
Внутренний круг «Мертвых голов» включает руководителей и посвященных разных ступеней, а центром является святая святых, Фуле. Ниже расположены рядовые СС, подобия бездумных машин, роботов-исполнителей. Такие машины штампуют по стандарту, построенному на «отрицательных», с точки зрения обывателя, качествах. Это производство основано не на приобщении к доктрине, а на простых методах дрессировки. «Речь вовсе не идет об уничтожении неравенства между людьми, наоборот, его необходимо усилить, поставив непреодолимые барьеры, — говорил Гитлер. — Каким будет грядущий социальный порядок? Друзья мои, я скажу вам это: будет класс господ и толпа различных членов партии, разделенных строго иерархически. Под ними — огромная безликая масса, коллектив служителей, низших навсегда. Еще ниже — класс побежденных иностранцев, современные рабы. И надо всем этим встанет новая аристократия, о которой я пока не могу говорить… Но эти планы не должны быть известны рядовым членам партии».
Мир — это материя, которую нужно преобразовать, чтобы выделить из нее энергию. Сконцентрированная магами, она способна привлечь Внешние Силы, Высших Неизвестных, Властелинов Космоса. Авторы подчеркивают, что деятельность СС не вызывалась никакой политической или военной необходимостью. В концентрационных лагерях происходят посвятительные занятия нацистской магией. Это жертвенники, где производятся массовые жертвоприношения, чтобы добиться благосклонности Могуществ делу Черного Ордена. Концлагеря являются также символическим актом, моделью будущего мира, в котором все народы будут оторваны от корней, лишены всего, превращены в кочующий сброд, в абсолютное сырье для подпитки цвета человека — высшего человека, общающегося с богами. Этот макет, эта модель — обратная модель (как говорил Барбье де Оревильи: «ад — это небо наоборот») планеты, ставшей полем магических плугов Черного Ордена.
В учении Бургов часть этой доктрины передавалась следующей формулой: «Существует только Космос или Вселенная, живое существо. Все вещи, все существа, включая человека, — это только умножающиеся во времени различные формы всемирного живого». Мы еще не живем по-настоящему, пока не осознали Бытие, которое нас окружает, объединяет и использует для подготовки других форм. Акт творения не завершен. Космический дух еще не отдыхает, будем же внимательны к его призывам, передаваемым богами нам, жестоким магам, пекарям, месящим кровоточащее и слепое человеческое тесто! Печи Аушвица — это ритуал.
На Нюрнбергском процессе полковник СС Зиверс ограничился формальной и чисто рациональной защитой. Прежде чем войти в камеру казни, он попросил позволения в последний раз отправить свой культ, вознести тайные молитвы. Отдав свой долг неведомому богу, он бесстрастно сунул шею в петлю.
Он был генеральным директором Аненербе и именно за это получил смертный приговор. Аненербе, научный институт, был основан как частная организация Фридрихом Гильшером. Здесь авторы указывают на связи между некоторыми людьми: Гильшер, духовный отец и учитель Зиверса, был другом шведского исследователя Свена Гедина. Последний, в свою очередь, поддерживал тесные отношения с Карлом Гаусхофером. Известный шведский путешественник Свен Гедин, специалист по Дальнему Востоку, долго жил в Тибете и играл роль важного посредника в создании нацистских эзотерических доктрин. Сам профессор Гильшер никогда не был членом партии и поддерживал отношения с еврейским философом Мартином Бубером. Но его глубинные тезисы соседствуют с «магическими» положениями магистров национал-социализма. Гильшер основал Аненербе в 1933 году. Двумя годами позже Гиммлер, после основания Черного Ордена, превратил Аненербе в государственное учреждение, официально прикрепленное к ордену. Были объявлены следующие цели: «Изыскания в области локализации духа, деяний, наследства индо-германской расы. Популяризация результатов исследований в доступной и интересной для широких масс форме. Работы производятся с полным соблюдением научных методов и научной точности».
Германская рационалистическая научная методика на службе иррационального… Гдето раньше авторы упоминали о том, что для профанов, таких как Гитлер и его окружение, слово «наука» имеет магический вкус…
Аненербе действовал столь успешно, что в январе 1939 года Гиммлер включил институт в состав СС, а его руководителя вошли в личный штаб рейхсфюрера. К этому времени Аненербе располагал 50-ю научными институтами, деятельность которых координировал профессор Вурст, специалист по древним культовым текстам, возглавлявший кафедру санскрита Мюнхенского университета.
Вполне вероятными кажутся расчеты, согласно которым Германия израсходовала на работы всей системы Аненербе куда больше, чем США — на производство атомной бомбы. Изыскания велись с колоссальным, поражающим воображение размахом, охватывая спектр от чисто научной работы в изначальном смысле слова, до изучения практики оккультизма, до вивисекции заключенных, до шпионажа за тайными обществами. Так, например, велись переговоры со Скорцени об организации экспедиции, целью которой должно было быть похищение… святого Грааля. Гиммлер создал специальный отдел осведомительной службы, которой были поручены исследования «области сверхъестественного».
Перечень проблем, исследование которых потребовало от Аненербе огромных расходов, поражает воображение: присутствие братства Розы и Креста, символическое значение отказа от арфы в музыке Ульстера, оккультное значение готических башенок Оксфорда, оккультное же значение шляпцилиндров в Итоне… Когда немецкая армия готовилась к эвакуации из Неаполя, Гиммлер слал приказ за приказом, чтобы не забыли вывезти массивный надгробный камень последнего из Гогенцоллернов. В 1943 году, вскоре после падения Муссолини, рейхсфюрер собрал на вилле в окрестностях Берлина шестерых крупнейших оккультистов Германии, чтобы они своими тайными способами открыли место, где содержится дуче. Совещания Генерального штаба начинались сеансами йогического сосредоточения.
Аненербе налаживал связи с Тибетом и посылал туда экспедиции. Действуя по приказу Зиверса, доктор Шеффер установил многочисленные контакты с монастырями. Он привез в Мюнхен для «научного исследования» «арийских» лошадей и «арийских» же пчел, собирающих якобы особенный мед.
Во время войны Зиверс организовал в концлагерях ужасающие опыты над людьми. Подробные описания «работы» Аненербе сделались темой многих «черных книг», опубликованных следственными комиссиями разных правительств. Военные действия обогатили систему Аненербе «Институтом научных исследований национальной обороны». Институту было предоставлено право «пользоваться всеми возможностями, которые можно извлечь из концлагеря Дахау».
Профессор Гирт, возглавлявший работу этого института, собрал себе «коллекцию типичных израильских скелетов». Зиверс дал приказ вторгнувшимся в Россию армиям собрать коллекцию черепов «еврейских комиссаров».
Профессор Гильшер, как уже упоминалось, играл важную роль в выработке тайной доктрины, вне которой позиция Зиверса, как и позиция многих других нацистских вожаков, да и не только их, остается непонятной. Мы еще не раз утомим читателя, повторяя, что выражения «моральная чудовищность», «интеллектуальная жестокость», «садизм», «безумие» и подобные им в применении к нацизму не имеют смысла и не объясняют ничего.
Когда в Нюрнберге зашла речь о преступлениях Аненербе, подсудимый Зиверс явно не испытывал чувств, которые считаются у нас нормальными, человеческими. Чуждый всему этому, он был где-то в ином месте и слушал другие голоса.
О его духовном учителе почти ничего не известно. Но Эрнст Юнгер упоминал о нем в дневнике, который вел в Париже, в годы оккупации. Французский переводчик дневника Юнгера не уловил оттенка, несущего основной смысл. Потому что в действительности смысл его проясняется только при «реалистически-фантастическом» объяснении нацистского феномена.
14 октября 1943 года Юнгер (из осторожности называя высокопоставленных лиц псевдонимами: Бого — это Гильшер, Книболо — Гитлер) писал: «В эпоху, такую бедную оригинальными умами, Бого — одно из тех знакомств, над которыми я много размышлял, так и не сумев составить окончательного суждения. Прежде я считал, что он войдет в историю нашей эпохи как личность малоизвестная, хотя и наделенная исключительной тонкостью ума. Теперь я знаю, что он сыграет более значительную роль. Многие, если не большая часть молодых интеллектуалов поколения, возмужавшего после Великой войны (1914—1918 гг.), были затронуты его влиянием и прошли через его школу… Ныне подтвердилось мое давнее подозрение, а именно: он основал Церковь. Сейчас он отошел от догматической части и уже очень далеко продвинулся в создании литургии. Он показал мне серию песнопений и цикл праздников «языческий год», включающий в себя и точный распорядок богов, животных, цветов, блюд, камней и растений. Например, 2-го февраля празднуется посвящение свету…» Далее Юнгер продолжает, невольно подтверждая нашу гипотезу: «Я наблюдаю у Бого глубокое, характерное для всей нашей элиты изменение: всей силой мысли, сформированной рационализмом, он углубляется в метафизическое. То же поразило меня и у Шпенглера. Я помещаю это явление среди добрых знаков наших лет. Обобщая, можно сказать, что есл; XIX век был эпохой рационализма, то ХХ-й — век культов Таков и Книболо, живущий в месте, которого не в состоянии разглядеть либеральные умы».
Гильшер, которого никто не привлек к следствию, caм явился в Нюрнберг свидетельствовать в пользу Зиверса. Давая показания, он ушел в политические отвлечения и, по нашему мнению, в умышленно абсурдные рассуждения о древних племенах. Он попросил разрешения проводить Зиверс к подножию виселицы, и это с ним приговоренный читал молитвы некоего культа, о котором никогда не упоминалось на процессе. Затем оба ушли. Зиверс — в одну тень, Гильше скрылся в другой.
Водителем первого французского танка, вошедшего в освс божденный Париж, был Днри Ратенау, дядя которого, Вальте Ратенау, стал первой жертвой нацизма.
В тот же день в одном из залов Дома Инвалидов нашл стол с отодвинутыми тринадцатью стульями, разбросанны флаги, мантии и кресты. Это были следы внезапно прерванног собрания рыцарей Тевтонского Ордена. Одного из последни собраний…
Они хотели изменить жизнь, подготовляя пришестви «Высших». У них было магическое понимание мира и человек; и, привлекая благоволение богов, они принесли на жертвенны алтари молодежь своей страны, залили его океаном человече» кой крови. Они сделали все, чтобы согласоваться с Волей Властителей.
Они ненавидели буржуазный Запад с его вялы гуманизмом и рабочий Восток с его узким материализмом. Он должны были победить, они, носители Огня, которому и враги, капиталисты и марксисты, давно дали угаснуть, сомна? булически навязав человечеству мысль о плоской и ограниче) ной судьбе. Они должны были стать хозяевами на тысячелетия потому что они на стороне магов, великих жрецов, демиургов.
И вот они оказались побежденными, раздавленным, судимыми, униженными — и кем? Обычными людьми пьющими водку или жующими резинку, людьми с коротенько верой, извечными желаниями, людьми безо всякого священно трепета! Люди поверхностного мира, склонные к рационально морали, положительные, привели к краху рыцарей искрящегося мрака! На Востоке и на Западе эти людишки построили превосходящее число танков, самолетов, пушек. Вдобавок они завладели атомной бомбой — они, не имевшие никаких представлений о том, что такое великая скрытая энергия! И теперь, подобно улиткам, пережившим стальной град, на кресла Нюрнбергского суда выползли очкастые судьи, профессора гуманитарных наук, учителя плоской добродетели, доктора посредственности, баритоны Армии Спасения и санитары Красного Креста. Эти наивные квакши «счастливого завтра» явились давать уроки примитивной морали. Кому?! Властителям, монахам-воинам, заключившим союз с Могуществами, посвященным, тем, кто читал в черных зеркалах, союзникам Шамбалы, наследникам рыцарей Грааля! И они посылали на виселицу и в тюрьмы господ, называя их преступниками и бешеными псами! Ни осужденные в Нюрнберге, ни их покончившие с собой главари не могли понять, что и с Запада и с Востока их сокрушила духовная цивилизация, колоссальное движение, от Чикаго до Ташкента увлекающее человечество к высшему уделу.
Пусть рационалистический, картезианский Разум не совсем удовлетворяет нас, не охватывает всего человека, всего его сознания. Но сон Разума породил чудовищ, а мы, усыпленные нашим догматическим рационализмом, увидели в этих чудовищах лишь страшные карикатуры.
И нюрнбергские судьи, и другие глашатаи победившей цивилизации не имели достаточно четкого видения собственного мира, и потому не поняли, что завершившаяся война была духовной войной. Ими правило убеждение, что Добро восторжествовало над Злом. Они не увидели всех глубин сокрушенного Зла и всех высот торжествующего Добра.
Мистические германские и японские завоеватели мира вообразили себя большими магами, чем оказались на деле, но представители победившей цивилизации не осознали того, что авторы называют «высшим магическим смыслом» нашего мира. Победители говорили о Разуме, Справедливости, Свободе, Уважении к Личности и т.д. в том старом смысле, который ко второй половине XX давно уже утратил свою актуальность. Наше сознание преобразилось, и стал ощутимым переход к другому, более высокому его состоянию.
Авторы считают, что победа безусловно досталась бы нацистам, будь наш современный мир только тем, чем он представляется большинству из нас: обыкновеннейшим продолжением материалистического XIX века и буржуазно-мещанской мысли, рассматривающей планету как местечко, которое для окончательного уюта следует еще кое-где дооборудовать.
Нам кажется, существуют два дьявола. Один пытается просто привести в беспорядок то, что зовется божественным порядком. Другой же стремится преобразовать этот порядок в иной, небожественный. То есть, второй «дьявол» хочет и обязан создать обратный порядок.
Черный Орден и мог, и должен был взять верх над цивилизацией лицемерных эгоистов, цивилизацией, павшей до уровня пошлых, плотских вожделений, прикрытых для приличия жалким листиком ханжеской морали. Но она же не была только этим.
Опрокинутая на пыточные столы нацизма, вздернутая на магическую дыбу, истекающая кровью под жреческими ножами, она показала другое лицо. Ее новый лик явился в ореоле мученичества, навязанного нацистами, как Лик на святой плащанице. От повышения общей интеллектуальности народов до ядерной физики, от психологии вершин человеческого сознания до межпланетных ракет — так обрисовывается преображение человечества и вознесение реальной человеческой личности.
Это не очевидно, и неглубокие умы вздыхали о древнейших временах, духовной традиции, опьяняли себя мифами о нордическом величии и возненавидели мир, в котором разглядели лишь одно — нарастающую механичность. Но в то же время были и другие, подобные Тейяру де Шардену, — они умели видеть лучше. Глаза высшего Разума и глаза Любви различают одно и то же, но в различных планах. Они увидели порыв народа к свободе и доверие, которые содержали семена этой великой архангельской надежды.
Этой цивилизации, о которой мистики судили так же негативно, находясь снаружи, как и прогрессивные примитивисты — изнутри, было суждено спасение. Алмаз режет стекло. В структуре алмаза больше порядка, чем в структуре стекла. Нацисты могли победить. Боразон, синтетический кристалл, режет алмаз. Разбуженная мысль, устремляясь ввысь, может создать более упорядоченные структуры, чем те, что сверкают во мраке и извлекаются из глубин.
«Когда меня ударят по щеке, я не подставлю другую щеку, не обнажу меч, — я занесу молнию!» Вероятно следовало, чтобы битва между Господами Глубин и простаками, обитающими на поверхности, чтобы война между темными Могуществами и человечеством завершилась в Хиросиме явным знаком неоспоримой Силы.